Пианист. Осенняя песнь (СИ)

В такие дни и вернулся Лиманский в Петербург.

До концерта оставалось еще пять дней — редкий случай, обычно так складывалось, что два дня между выступлениями — это по-царски.

Никто не знал, что Вадим в городе, нигде его не ждали, ему не надо было спешить, выстраивать в уме план на день, бесконечно обращаясь к обязательным вещам. В том числе к музыке, графику выступлений, который обязывал, невзирая на сиюминутное состояние души, играть именно то, что означено в программе.

Вадим не сопротивлялся, он привык. Лишь иногда, редко, но случалось, что душа его бунтовала. И на концерте он вместо Рахманинова охотнее сыграл бы Шумана или Бетховена. А такого делать нельзя, публика покупает билеты именно на Рахманинова, и пианист должен оправдывать ожидания.

Но в этот свой приезд, о котором никто в Петербурге не был предупрежден, Лиманский оказался предоставлен сам себе. Странно, непривычно и даже тревожно. Куда пойти, чем заняться? На что потратить свободное время, Вадим решительно не знал. Подумав, он вспомнил, что обещал дочери помочь устроить дела с покупкой квартиры. Запросы Ирины оказались не хилые, денег от продажи недвижимости в Царском Селе на них не хватало. Мать, как услышала, только руками всплеснула — двушка на Васильевском, в бизнес-классе, десять миллионов, не меньше! Но Ирина уперлась, упряма была и капризна, привыкла добиваться своего и получать все, что хочет. Знала — отец уступит. Ну что ему, жалко, что ли! В конце концов, куда деньги девать?

Действительно, куда их девать? С тех пор как они с Милой расстались, прошло… Сколько прошло? Месяца полтора. Или больше. Вадим уже привык мерить свою жизнь от этого дня.

Он все играл, играл, играл… Чтобы забыть или чтобы не забывать?

Никогда душа его не знала такой тоски и не жаждала музыки настолько! Было много записей. И на редкость — почти все с первого дубля. Вадим касался инструмента и не искал, а отпускал на волю все, что в нем жило, трепетало, дрожало натянутыми струнами, что нежно сберегалось и могло быть доверено только музыке. Он записал в Японии все прелюдии Рахманинова, Рапсодию на тему Паганини, этюды и баллады Шопена. Раньше Вадим не так любил студийные записи, как живые концерты. Теперь студийный вакуум привлекал его даже больше, чем сцена. Идеальная, ничем не нарушаемая тишина. Никто не мог помешать, чихнуть, кашлянуть, хлопнуть дверью. Не звонили мобильные, не скрипели стулья — ничто не могло вмешаться, осквернить безмолвное дыхание пауз, истаивание финальных аккордов. За этой тишиной полностью уходил в музыку и Лиманский. Все дальше. Никого из близких не было рядом и некому было тревожиться о его состоянии. А оно ухудшалось, он все меньше спал, забывал поесть. Музыка забирала его. И он покорялся, уходил. Если бы Мила была с ним, она бы удержала. А так… для кого ему было оставаться?

***

Вот уже и зима, редкий снег, а холодно. Что Ирина нашла в этом районе хорошего? Ветер, сырость, кажется, в два раза бОльшая, чем в центре. Это и понятно — Финский залив рядом. Конечно, район новый, простора больше, парковки, элитный лоск новостроек премиум-класса. И все-таки холодно. Руки вон в перчатках мерзнут. И так-то еле рассвело, а тут в два часа дня как будто уже вечер, тучи низкие..

Лиманский не сразу нашел офис продаж, можно было пойти в центральный на Петроградской у площади Льва Толстого, но он хотел взглянуть на то место, где собиралась жить его дочь. Поэтому прямо из аэропорта поехал на Приморскую, а там, сверяясь с гугл-картами, пошел и пошел к Финскому заливу. Никакой транспорт к этому странному офису не подходил, а машину Вадим оставил у Захара в коттедже, еще когда три месяца назад улетал в Бирмингем. С тех пор он в Петербурге и не был.

Да, на намывных берегах было просторно, можно сказать — пустынно. Пейзаж открывался не из самых живописных, характеризовать его можно одним словом — стройка. При морозе и отсутствии снега унылая картина переходящих из одной в другую стройплощадок элитного комплекса вызывала тоску. До офиса продаж шагать пришлось минут десять в сторону Финского залива. Ветер и колкий снег. Под ногами мерзлый песок.

К тому времени как Лиманский добрался до означенного в рекламном буклете места, он твердо решил: Ирина тут жить не будет!

Упустил он из поля зрения судьбу девочки, да и отношения не складывались. Обиды копились взаимные. С его стороны необоснованные. А почему, собственно, Ира должна была заниматься музыкой? Ну не захотела, её право, станет аналитиком, институт закончит, диплом получит. Странная профессия: риск-менеджер. Пока что риски Ирину ни к чему хорошему не привели: с парнем поссорилась, на работу куда устраиваться будет — не знает… Зато амбиции такие, что… Квартиру в “Голден Сити” придумала покупать. Так когда построят ещё! Пока что не заметно, чтобы жизнь на стройке кипела.