Пианистка для Варвара

Я отключился после секса на пару часов, а мои братья уже успели нажраться в хлам. Медленно размял затекшие плечи. Одна из шлюх имела наглость навалиться на меня своим голым тощим телом. Отпихнул суку на край кровати. Пусть жмется к своей подруге.

Вышел к бассейну и саунам. Пошел на визг толпы, по ходу заматывая голые бедра в простынь.

Хмуро окинул вакханалию за столом, где близнецам Эмиру и Марату уже отсасывала девка поочереди при всех.

— Брат, ты вернулся! — пьяным тягучим басом встретил меня Аббас Маходжиев.

Его брат Халид сразу обернулся ко мне и встал навстречу. После шумных приветствий я сел за стол. Плеснул себе в стакан Джека и выпил не дожидаясь тоста.

Уже прошло больше трех лет, как я пытался скатиться по наклонной.

Сначала первые месяцы было, пиздец, как тяжело. Я рвался уничтожить этого ублюдка Сафьянова сразу. Если б не приказ отца, я бы так и сделал. Но старик был единственным в мире человеком, способным укротить во мне лютующего зверя.

Что б пережить боль утраты он отослал меня в Стамбул, отодвинул от дел. Где я год бухал непросыхая. Боялся протрезветь даже на минуту. Адская шипящая кислота — боль утраты, разъедала все мои внутренности. Всю мою душу.

Столько счастливых планов, столько правильных поступков, столько спортивных достижений…Все пошло к херам после Нового Года. Траурного гребанного праздника. Именно в тот далекий Новый Год свершилось ужасное событие, изменившее меня навсегда.

И если раньше я, как старший, раздавал братьям подзатыльники и следил, чтоб они не скурвились, не сбухались и не снаркоманились в мире дотупного порока. То сейчас мне самому было вечно мало дурмана.

С годами боль в грудине стала тупой. Такой при которой хочется выть. Просто тихо ненавидеть весь мир и себя. Себя за то, что я был бессилен. От меня нихуя не зависело. Вот вообще. Все было в руках только этого ублюдка Сафьянова. И этот оборотень, убийца, до того наследил и разрушил мою жизнь, что теперь целью моего существования стала лишь его смерть.

Его и его мелкой шлюхи на выдане. Приютская девка сразу мне не понравилась. Мне кажется, я видел ее на улицах — точно! Нищая торговка наркотой со слишком чистыми и невинными глазами, тогда она выглядела жалкой, несчастной. А сейчас расцвела, стала слишком счастливая и беспечная сучка.

И если в ресторане ее траурный марш заставил меня задуматься, отступить от намеченного плана, относительно ее жалкой судьбы. Может, она не такая, как Сафьянов. Может ее кровь за три года жизни под крышей этого гандона не успела пропитаться черной мразью. Я пытался дать ей шанс. Смерть Сафьянова — дело решенное еще три года назад. А вот Нелли, его падчерица…Хотелось верить, что эта девка не причастна к тому дерьму, что воротил ее опекун. К тому горю, которое он поселил в моем умерщвленном сердце. Но увидев эту суку в галерее со старым немцем Швайгеровым, я понял, что они все — одна банда. Одна стая оборотней. И эта мелкая стерва готова лечь под старого фашиста, лишь бы устроить своему гребанному опекуну процветание убойной клиники.

Отца больше нет. А значит, что меня уже никто не остановит.

В ушах до сих пор, спустя три года стояли его слова: "Сынок, так случается. Аллах призвал их. Сафьянов не виноват. Сложные роды, двое крупных младенцев. Айсу была очень хрупкая женщина, она не справилась с родами близнецов. Кесарево показало, что дети умерли еще в утробе…"

Айсу…Моя любимая чистая красавица. Моя луна. Единственная женщина, которая смогла отыскать лунную дорожку к моему сердцу. Укротить тигра во мне. Такая тихая и скромная. Моя гордость. Моя любовь…

Это, жуть, как несправедливо, что мои сыновья умерли. А через сутки в больнице этого ублюдка ушла за ними и она. Я остался один на один со своим горем.

И если б та акушерка Алиса Власова сделала все правильно, так, как от нее того требовал долг, с хуя ли она б исчезала потом?!

Когда я ее нашел было поздно. Возмездие настигло эту тварь раньше меня, и она сдохла от сердечного приступа. Только мне уже не было легче.

Помню, я тогда вернулся домой. Вошел в гараж и снял со стенки топор. Братья боялись ко мне подходить в таком бешенном состоянии. Закрыли меня в доме одного. А я поднялся на второй этаж и расхреначил к чертям все комнаты. И две детские, и нашу спальню.

Всю ночь я без устали махал топором. Выл в голос, как раненный зверь, когда дробил детские люльки. Рычал, как тигр, когда ломал наше брачное ложе. В котором каждую ночь я с Айсу занимался любовью. В которой мы до рассвета мечтали как назовем сыновей. В которой я держал свою раздолбанную боями лапу на ее животике и чувствовал кожей, как мои воины бились ножками в ладонь.

На последних неделях жена устала. Ей было тяжело передвигаться из-за большого живота. А я как чумной, нацеловывал на коленях ее живот и кружил ее на руках по комнате. Сходу два пацана. Два наследника. Тогда я наивно себя считал самым счастливым мужиком на планете. Шептал Коран у животика жены. Верил, что Аллах с нами. Что мои дети слышат мой жаркий шепот.