Пьяный корабль. Cтихотворения

Увалистый крестец, бугристая спина,

Что окорок, бедро; с отвислого гузна,

Как со свечи оплыв, сползают сала складки.

Вдоль впадины хребта алеют лишаи.

И чтобы сей кошмар вложить в слова свои,

Понять и разглядеть – не хватит глазомера;

Прекрасножуткий зад на створки развело;

Меж буквиц врезанных – «Ярчайшая Венера» —

Пылает язвою исходное жерло.

Перевод А. Кроткова

Первый вечер

Она была почти нагою.

Деревья, пробудясь от сна,

Смотрели с миной плутовскою

В проем окна, в проем окна.

Был абрис тела в тусклом свете

Так непорочно-белокож.

Изящной ножки на паркете

Я видел дрожь, я видел дрожь.

И я, от ревности бледнея,

Смотрел, и не смотреть не мог,

Как луч порхал по нежной шее,

Груди – нахальный мотылек!

Я целовал ее лодыжки

И смехом был вознагражден;

В нем страстных молний били вспышки,

И хрусталя струился звон…

Тут, спрятав ноги под сорочку,

«Довольно!» – вскрикнула она,

Но покрывал румянец щечку.

Я понял: дерзость прощена.

Ресницы черные всплеснули,

Мой поцелуй коснулся глаз;

Она откинулась на стуле:

«Вот так-то лучше, но сейчас

Послушай…» – прошептало эхо,

А я молчал, целуя грудь,

И был наградой приступ смеха,

Не возражавший мне ничуть…

Она была почти нагою.

Деревья, пробудясь от сна,

Смотрели с миной плутовскою

В проем окна, в проем окна.

Перевод Ю. Лукача

Ответ Нины

ОН: – Что медлим – грудью в грудь

                                       с тобой мы?

А? Нам пора

Туда, где в луговые поймы

Скользят ветра,

Где синее вино рассвета

Омоет нас;

Там рощу повергает лето

В немой экстаз;

Капель с росистых веток плещет,

Чиста, легка,

И плоть взволнованно трепещет

От ветерка;

В медунку платье скинь с охоткой

И в час любви

Свой черный, с голубой обводкой,

Зрачок яви.

И ты расслабишься, пьянея, —

О, хлынь, поток,

Искрящийся, как шампанея, —

Твой хохоток;

О, смейся, знай, что друг твой станет

Внезапно груб,

Вот так! – Мне разум затуманит

Испитый с губ

Малины вкус и земляники, —

О, успокой,

О, высмей поцелуй мой дикий

И воровской —

Ведь ласки поросли шиповной

Столь горячи, —

Над яростью моей любовной

Захохочи!..

Семнадцать лет! Благая доля!

Чист окоём,

Любовью дышит зелень поля.

Идем! Вдвоем!

Что медлим – грудью в грудь с тобой мы?

Под разговор

Через урочища и поймы

Мы вступим в бор,

И ты устанешь неизбежно,

Бредя в лесу,

И на руках тебя так нежно

Я понесу…

Пойду так медленно, так чинно,

Душою чист,

Внимая птичье андантино:

«Орешный лист…»

Я брел бы, чуждый резких звуков,

В тени густой.

Тебя уютно убаюкав,

Пьян кровью той,

Что бьется у тебя по жилкам,

Боясь шепнуть

На языке бесстыдно-пылком:

Да-да… Чуть-чуть…

И солнце ниспошлет, пожалуй,

Свои лучи

Златые – для зелено-алой

Лесной парчи.

Под вечер нам добраться надо

До большака,

Что долго тащится, как стадо

Гуртовщика.

Деревья в гроздьях алых пятен,

Стволы – в смолье,

И запах яблок сладко внятен

За много лье.

Придем в село при первых звездах

Мы прямиком,

И будет хлебом пахнуть воздух

И молоком;

И будет слышен запах хлева,

Шаги коров,

Бредущих на ночь для сугрева

Под низкий кров;

И там, внутри, сольется стадо

В массив один,

И будут гордо класть говяда

За блином блин…

Очки, молитвенник старушки

Вблизи лица;

По край напененные кружки

И жбан пивца;

Там курят, ожидая пищи,

Копя слюну,

Надув тяжелые губищи

На ветчину,

И ловят вилками добавку:

Дают – бери!

Огонь бросает блик на лавку

И на лари,

На ребятенка-замарашку,

Что вверх задком,

Сопя, вылизывает чашку

Пред камельком,

И тем же озаряем бликом

Мордатый пес,

Что лижет с деликатным рыком

Дитенка в нос…

А в кресле мрачно и надменно

Сидит карга

И что-то вяжет неизменно

У очага;

Найдем, скитаясь по хибаркам,

И стол, и кров,

Увидим жизнь при свете ярком

Горящих дров!

А там, когда сгустятся тени,

Соснуть не грех —

Среди бушующей сирени,

Под чей-то смех…

О, ты придешь, я весь на страже!

О, сей момент

Прекрасен, несравнен, и даже…

ОНА: – А документ?

Перевод Е. Витковского

Обомлевшие

Где снег ночной мерцает ало,

Припав к отдушине подвала,

Задки кружком, —

Пять малышей – бедняги! – жадно

Глядят, как пекарь лепит складно

Из теста ком.

Им видно, как рукой искусной

Он в печку хлеб сажает вкусный,

Желтком облив.

Им слышно: тесто поспевает,

И толстый пекарь напевает

Простой мотив.

Они все съежились в молчанье…

Большой отдушины дыханье

Тепло, как грудь!

Когда же для ночной пирушки

Из печки калачи и плюшки

Начнут тянуть

И запоют у переборок

Ряды душистых сдобных корок

Вслед за сверчком, —

Что за волшебное мгновенье,

Душа детишек в восхищенье

Под их тряпьем.

В коленопреклоненной позе

Христосики в ночном морозе

У дырки той,

К решетке рожицы вплотную,

За нею видят жизнь иную,

Полны мечтой.

Так сильно, что трещат штанишки,

С молитвой тянутся глупышки

В открытый рай,

Который светлым счастьем дышит.

А зимний ветер им колышет

Рубашки край.

Перевод М. Усовой

Роман

1

Нет рассудительных людей в семнадцать лет!

Июнь. Вечерний час. В стаканах лимонады.

Шумливые кафе. Кричаще-яркий свет.

Вы направляетесь под липы эспланады.

Они теперь в цвету и запахом томят.

Вам хочется дремать блаженно и лениво.

Прохладный ветерок доносит аромат

И виноградных лоз, и мюнхенского пива.

2

Вы замечаете сквозь ветку над собой

Обрывок голубой тряпицы с неумело

Приколотой к нему мизерною звездой,