Пьяный корабль. Стихотворения

Цветок пурпурный откусив со стебля,

Вином окрасив белозубый рот,

Хохочет, тишину ветвей колебля:

Мгновение – и дерзок, и упрям,

Он белкой мчится прочь напропалую,

И трудно, как на ветках снегирям,

Опять уснуть лесному поцелую.

Перевод Е. Витковского

Таможенники

Честящие: «К чертям!», цедящие: «Плевать!»,

Вояки, матросня – отбросы и крупицы

Империи – ничто пред Воинством Границы,

Готовым и лазурь вспороть и обыскать.

С ножом и трубкою, с достоинством тупицы

И псом на поводке – едва начнет опять

Лес мглой, как бык слюной, на травы истекать —

На пиршество свое таможенник стремится!

Для нимф и для людей – един его закон.

Фра Дьяволо схватив и Фауста в потемках,

«Стой, – рявкнет, – старичье! Ну, что у вас в котомках?»

И, глазом не моргнув, любой красотке он

Досмотр устроит: все ли прелести в порядке?

И под его рукой душа уходит в пятки!

Перевод М. Яснова

Вечерняя молитва

Прекрасный херувим с руками брадобрея,

Я коротаю день за кружкою резной;

От пива мой живот, вздуваясь и жирея,

Стал сходен с парусом над водной пеленой.

Как в птичнике помет дымится голубиный,

Томя ожогами, во мне роятся сны,

И сердце иногда печально, как рябины,

Окрашенные в кровь осенней желтизны.

Когда же, тщательно все сны переварив

И весело себя по животу похлопав,

Встаю из-за стола, я чувствую позыв…

Спокойный, как творец и кедра и иссопов,

Пускаю ввысь струю, искусно окропив

Янтарной жидкостью семью гелиотропов.

Перевод Б. Лившица

Военная песня парижан

Весна являет нам пример

Того, как из зеленой чащи,

Жужжа, летят Пикар и Тьер,

Столь ослепительно блестящи!

О Май, сулящий забытье!

Ах, голые зады так ярки!

Они в Медон, в Аньер, в Банье

Несут весенние подарки!

Под мощный пушечный мотив

Гостям маршировать в привычку;

В озера крови напустив,

Они стремят лихую гичку!

О, мы ликуем – и не зря!

Лишь не выглядывай из лазов:

Встает особая заря,

Швыряясь кучами топазов!

Тьер и Пикар!.. О, чье перо

Их воспоет в достойном раже!

Пылает нефть: умри, Коро,

Превзойдены твои пейзажи!

Могучий друг – Великий Трюк!

И Фавр, устроившись меж лилий,

Сопеньем тешит всех вокруг,

Слезой рыдает крокодильей.

Но знайте: ярость велика

Объятой пламенем столицы!

Пора солидного пинка

Вам дать пониже поясницы.

А варвары из деревень

Желают вам благополучья:

Багровый шорох в скорый день

Начнет ломать над вами сучья.

Перевод Е. Витковского

Мои красоточки

Зеленоватый, как в июне

Капустный срез,

Сочится щелок, словно слюни,

На вас с небес,

Дождевики пятнает ваши,

Как жир колбас;

Уродки, вздерните гамаши —

И живо в пляс!

С голубкой снюхались мы сладко,

Соитьем губ!

С уродкой ели яйца всмятку

И суп из круп!

Белянка вызнала поэта

Во мне – тоска!

А ну, пригнись – тебе за это

Я дам пинка;

Помадой, черная сучара,

Смердишь – сблюю!

Ты продырявила гитару

Насквозь мою.

Я рыжую слюнявил свинку,

Как блудодей,

Заразой капая в ложбинку

Промеж грудей!

Я ненавижу вас, дурнушки,

До спазма вен!

Попрячьте титьки-погремушки

В корсажный плен!

И чувства, словно в ссоре плошки,

Крошите вдрызг;

А ну-ка – на пуанты, кошки,

И – громче визг!

Все наши вязки, наши случки

Забыть бы рад!

Прямее спины! Выше, сучки,

Клейменый зад!

И я для вас, мои милашки,

Слагал стишки?

Переломать бы вам костяшки,

Вспороть кишки!

В углах вяжите, паучихи,

Узлы тенёт!

И сам Господь в беззвездном чихе

Вам подмигнёт!

Луна раскрасит рожи ваши,

Как пиалы;

Уродки, вздерните гамаши —

Вы так милы!

Перевод А. Кроткова

Приседания

Полдневный час; в кишках почувствовав укол,

Таращится монах в келейное оконце;

Сияя, как песком начищенный котел,

Ему потухший взгляд дурманит злое солнце;

И головная боль, и так живот тяжел…

Ему не по себе – не греет одеяло;

Сползает с койки прочь, в коленях дрожь сильна;

Пожадничал старик за трапезой немало —

Да мал ночной горшок для грузного гузна;

Рубаху бы задрать повыше не мешало!

Дрожа, едва присел; ступнями в камень врос,

И пальцы на ногах заледенели резко;

На стеклах – желтизна, их выцветил мороз;

Он фыркает, кривясь от солнечного блеска —

Пасхального яйца алей бугристый нос.

Он вытянул к огню дрожащую десницу;

Отвисшая губа; тепло зудит в паху;

Штаны раскалены; назойливая птица

Тревожит изнутри больную требуху;

Он хочет закурить, да трубка не дымится.

Вокруг царит развал: убогий старый хлам,

Лохмотьями кичась, храпит на грязном брюхе;

Скрипучие скамьи по мусорным углам

Укрылись, как в траве огромные лягухи;

Буфет, оголодав, рвет пасть напополам.

И тошнотворный смрад, как тинное болото,

Всю келью затопил, и в черепе – труха;

Щетиной заросла щека, мокра от пота;

И ходит ходуном скамья – не без греха,

И бьет по кадыку тяжелая икота.

А вечером, когда накроет сад луна —

На розовом снегу рисуясь тенью серой,

Присядет задница, огнем окаймлена,

И любопытный нос, притянутый Венерой,

Уткнется в синь небес, не ведающих дна.

Перевод А. Кроткова

Семилетние поэты

По книге назубок ответил, как всегда —

И матушка ушла, довольна и горда;

Ей было невдомек: давно с души у сына

Воротит и претит вся эта мертвечина.

Послушен и умен – прилежный ученик,