Читаем Пиар добра или как просрать всё полностью

К тому же, добавила еще мама, из армии ты вернешься мужчиной. Я сказал маме, что я и так уже мужчина, а мама сказала, что я - идиот, потому что мужчина – это не тот, у кого была женщина.


- А кто же? – удивленно спросил тогда я.


- А тот, – задумалась мама. – У кого. Кому. Для кого. Кто. Умеет. В трудной ситуации. Стрелять.


Мне нечего было на это возразить. Хотя я был уверен, что в трудной ситуации я без колебаний начал бы стрелять, и довольно кучно, но утверждать этого я не мог, потому что стрелять было не из чего. Я стрелял в жизни только один раз, из автомата, но это было на уроке начальной военной подготовки, но это нельзя было назвать трудной ситуацией, даже наоборот, потому что стреляли мы лежа в специальном стрельбище, стреляли всем классом, стреляли и мальчики и девочки, стреляли в упоре лежа, первыми стреляли мальчики, а потом стреляли девочки, и мы с моим лучшим другом Кисой смотрели, как девочки ложатся с автоматом и какие у них в упоре лежа красивые, отогнутые вверх, круглые попы. Так что это не было трудной ситуацией и в зачет не шло.


Не найдя понимание у мамы, я позвал Стасика Усиевича, и спросил его, что мне делать. Стасик выпил все вино, съел весь сыр и сказал:


- Тебе придется отслужить в армии. Я думаю, ты там пропадешь.


- А ты? – спросил я.


Дело в том, что Стасику на днях тоже пришла повестка из военкомата с напоминанием о том, что за ним есть священный должок.


- А я – нет, - сказал Стасик и засмеялся.


Смеялся Стасик заразительно. Много выше было рассказано, что у него с детства была такая черта.


В эту трудную минуту я пошел бы, конечно, в первую очередь, к своему лучшему другу, Кисе. Так и должен поступать герой в трудной минуту – идти к лучшему другу. На хуя нужны тогда лучшие друзья, если нельзя прийти к ним в трудную минуту? Но Киса был далеко – в летном училище. Я был один.


Тогда я спросил у своего любимого Иерофанта, Этого-за-Спиной, что мне делать. Он позвал остальных Иерофантов, они сели в круг, занимающий несколько десятков гектаров, и стали думать. Я обрадовался, когда услышал, что они смеются. Значит, что-то придумали, подумал я и обрадовался. И подумал, что хорошо, все-таки, что у меня есть Иерофанты, какие ни есть, а все-таки свои, и меня не бросят. Потом ко мне вышел Этот-за-Спиной и сказал:


- Прочитай свои стихи.


Я обругал Иерофанта жалким видением и беспомощным духом зла, и пригрозил ему, что прогоню его, если он и дальше будет мне давать такие бесполезные советы. Иерофант обиделся и два дня со мной не разговаривал.


Я стал думать. Ведь впереди была медицинская комиссия. Если бы меня на ней признали непригодным к службе в армии, мои пуговицы не были бы в ряд. Но как?


Сначала я вспомнил, что есть такая мощная маза, как членовредительство. Мне нравилось этого слово – членовредительство. Когда-то я даже думал, что заниматься членовредительством – это вредить своему члену. Много позже я часто так и поступал, но об этом позже, в главах, посвященных любви. Я вспомнил из прочитанных мной книг о войне, что была на войне такая модная феня, как самострел. Но для себя я счел этот способ слишком унизительным. Это было как-то не по-геройски – стрелять себе куда-нибудь в ногу или ягодицу. Я признавал только такой самострел, как у Маяковского. С другой стороны, такой самострел, как у Маяковского, делать мне было явно глупо и рано – это хоть и избавило бы меня от пуговиц в ряд, но прервало бы мой героический путь, а прерывать его, не исполнив свой долг – стыдно.


Да, я считал, что у меня есть долг. В том числе, перед родиной. Говорю – «в том числе», потому что вообще-то это мой долг перед всем человечеством. И еще шире – перед всем живым. Перед природой. Священный долг. Но он заключался не в том, чтобы у меня был выходной и пуговицы на моей груди горели бы синим пламенем, как облитые напалмом. Я считал, что мой долг перед родиной – это служить в армии ее героев. Служить честно, не жалея себя. Воевать. За правду, против них. Этих. Воевать с пидарасами. Ходить в разведку. Ходить в атаку. Можно даже в рукопашную. Погибнуть, если надо. Лучше, конечно, не погибнуть, а увидеть победу. Я был согласен на ранение, даже контузию. Лучше контузию – у контуженых шире полномочия в конфликтных ситуациях. Я был согласен в войне за добро потерять даже ногу, и руку даже, хуй с ним. Можно и на одной ноге быстро передвигаться. Можно и одной рукой складывать буковки. Я считал, что мой долг – складывать буковки в тексты, потому что я это умею. Потому что мои тексты – это оружие массового поражения пидарасов. Я хотел, чтобы каждый мой текст был - как ядерный опенок на стене каморки нашего военрука Тамерлана Давыдовича. И от поражающих факторов моих текстов пидарасы нигде не смогут скрыться, к моим текстам нельзя лечь ногами, как к взрыву, нельзя спрятаться от вспышек моих мыслей, справа и слева, нельзя укрыться от альфа-бета-гамма излучения моей личности даже за свинцовой стеной толщиной до 1.5 метров. Потому что герои – они как газы. От которых не спасают противогазы.


Перейти на страницу:

Похожие книги

Неудержимый. Книга XXI
Неудержимый. Книга XXI

🔥 Первая книга "Неудержимый" по ссылке -https://author.today/reader/265754Несколько часов назад я был одним из лучших убийц на планете. Мой рейтинг среди коллег был на недосягаемом для простых смертных уровне, а силы практически безграничны. Мировая элита стояла в очереди за моими услугами и замирала в страхе, когда я брал чужой заказ. Они правильно делали, ведь в этом заказе мог оказаться любой из них.Чёрт! Поверить не могу, что я так нелепо сдох! Что же случилось? В моей памяти не нашлось ничего, что могло бы объяснить мою смерть. Благо, судьба подарила мне второй шанс в теле юного барона. Я должен снова получить свою силу и вернуться назад! Вот только есть одна небольшая проблемка… Как это сделать? Если я самый слабый ученик в интернате для одарённых детей?!

Андрей Боярский

Самиздат, сетевая литература / Боевая фантастика / Попаданцы
Сломанная кукла (СИ)
Сломанная кукла (СИ)

- Не отдавай меня им. Пожалуйста! - умоляю шепотом. Взгляд у него... Волчий! На лице шрам, щетина. Он пугает меня. Но лучше пусть будет он, чем вернуться туда, откуда я с таким трудом убежала! Она - девочка в бегах, нуждающаяся в помощи. Он - бывший спецназовец с посттравматическим. Сможет ли она довериться? Поможет ли он или вернет в руки тех, от кого она бежала? Остросюжетка Героиня в беде, девочка тонкая, но упёртая и со стержнем. Поломанная, но новая конструкция вполне функциональна. Герой - брутальный, суровый, слегка отмороженный. Оба с нелегким прошлым. А еще у нас будет маньяк, гендерная интрига для героя, марш-бросок, мужской коллектив, волкособ с дурным характером, балет, секс и жестокие сцены. Коммы временно закрыты из-за спойлеров:)

Лилиана Лаврова , Янка Рам

Современные любовные романы / Самиздат, сетевая литература / Романы