Пиар добра или как просрать всё

- Сколько времени он потратил, чтобы это написать? Ну, сам прикинь. Ну, посидел, подумал, потом написал – «Я тебя никогда не увижу». Так. Ну, ладно. Не увижу - так не увижу. Ну, посидел еще, подумал, что дальше написать. Ну, ясное дело, «Я тебя никогда не забуду». Не увижу, не забуду. Логично. Но, согласись - так себе образы, средненько. У меня – и то лучше образы прорываются, ты знаешь. А теперь прикинь, сколько он получает за это. Книжки со стишками вышли – ему тут же деньги за тиражи. Потом композитор Рыбников песню написал, она на пластинках вышла – тоже Вознесенскому деньги капают, еще какие. Потом концерты по всей стране пошли, разные артисты эту песню поют, Караченцев тот же, все время ее поет, Караченцев надрывается, а деньги Вознесенскому капают. Потом Марк Захаров спектакль поставил, «Юнона и Авось», и двадцать сезонов спектакль идет, Марк Захаров пашет, актеры пашут, Караченцев надрывается, а деньги кому капают? Вознесенскому. Вот и считай – написал - «Я тебя никогда не увижу, я тебя никогда не забуду», и все. Караченцев и Захаров за тебя пашут, а ты отдыхаешь на даче, а деньги капают. Конечно, Вознесенский дачу в Переделкино купил.

Дача в Переделкино была второй – после столетнего юбилея, - если не золотой, то серебряной мечтой Стасика. Стасик мечтал, что когда-нибудь купит дачу в Переделкино. Я спросил Стасика, зачем ему дача. Стасик сказал:

- Дача в Переделкино – это вложение. Такое вложение никуда не денется. Дача в Переделкино всегда только дорожать будет.

- А если дача сгорит? – спросил я.

- Не сгорит! – ответил Стасик, у него и в этом вопросе все было хорошо продумано. – Во-первых, дачу я пропитаю противопожарной пропиткой. В три слоя. Во-вторых, сразу же дачу застрахую, все постройки, включая гараж и баню. В-третьих, у меня на даче будет охрана, с собаками. Пусть только сунутся, сволочи.

- Кто? – спросил я наивно. – Кредиторы?

- Почему кредиторы? – удивился Стасик. – Грабители. Богатого поэта каждый ограбить рад. Да и бедные поэты тоже. Все время будут ломиться, знаю я таких.

И Стасик посмотрел на меня выразительно. Было понятно, что если я буду когда-нибудь ломиться к Стасику с голодухи, я кончу жизнь в зубах собаки.

Принудительное раскрытие

Конечно, я не разделял все планы и взгляды Стасика. Более того, наши планы и взгляды почти во всем расходились. Но мысль отправить экспедицию в Москву мне понравилась. Был конец декабря, приближался Новый год. Я предложил не медлить и отправиться в Москву в ближайшие выходные. Стасик сказал:

- Но у нас ведь нет в Москве нужных людей. К кому мы там поедем?

- К Вознесенскому! – горячо сказал я.

- А где же мы его найдем? – удивился Стасик.

- Как где? Ты же сам говорил – в Переделкино! – сказал я.

Сказано – сделано. Я тут же обратился к своей маме с просьбой помочь нам со Стасиком добраться до Переделкино.

Мама моя обладала одним удивительным свойством. Все мои начинания всегда маме казались опасными, губительными авантюрами. Но мама всегда оказывала мне поддержку. Я никогда не понимал, почему. Я даже однажды спросил маму:

- Мама, почему ты мне всегда помогаешь?

Мама ответила коротко:

- Материнское сердце.

Вот и в тот раз мне помогло это бедное многострадальное всесильное сердце. Мама была сотрудником КГБ и потому умела организовывать самые сложные и опасные экспедиции. Сначала мама прикинула расстояние. До Переделкино было полторы тысячи километров.

Тогда мама взяла трубку телефона, набрала какой-то номер и сказала:

- Алло, Поликарп Матвеич, это я. У меня к вам есть огромная просьба. Личная.

Есть такие сочетания слов, которые внушают уверенность и абсолютное спокойствие. Когда я услышал сочетание слов «Поликарп Матвеич», я сразу понял, что можно расслабиться. Я понял, что мама звонит могучему и важному человеку из КГБ, которого зовут Поликарп Матвеич, и которому можно верить. Я сразу представил, какой он, Поликарп Матвеич. Он невысокий, коренастый, молчаливый, седой. С ним можно пойти в разведку, очень надолго. В разведке с ним можно расслабиться, и слушать соловьев. Поликарп Матвеич все сделает сам, сделает тихо. Уползет куда-то в кусты, оттуда послышатся короткие сдавленные стоны врагов, а потом Поликарп Матвеич выйдет из кустов, вытирая нож о траву, и скажет:

- Поползли дальше, сынок, путь свободен.

Примерно так все и случилось. Очень скоро мы со Стасиком стояли на военном аэродроме, за городом. Моя мама сказала нам со Стасиком в этот час прибыть в это место. А обо всем остальном позаботился, конечно, он. Поликарп Матвеич.

Был поздний вечер, было темно и очень холодно. Громадный и страшный, темно-зеленого цвета военный самолет прогревал двигатели. Двигатели были очень мощные, гул стоял такой, что у меня дрожали яйца. Потом к нам подскочил какой-то бешеный человек и так громко крикнул мне в ухо, что я потом несколько часов ничего этим ухом не слышал:

- Вы - поэты?!

- Да! – заулыбались и заорали мы.

- Пиздуйте на борт! Бего-о-о-ом! – закричал человек так, что у него чуть не выпали глазные яблоки нам со Стасиком в руки.