Пиастры, ром и черная метка! (СИ)

«Ах, ты ж, сволочь, — подумал Максим, рассердившись, — хрен тебе, а не блядки!»

Резким движением, распахнув двери, он застал весьма живописную картину.

Под потолком кружил давешний попугай и истошно вопил без всякой видимой причины. Саму же комнату окутывали клубы табачного дыма, а вокруг стоял сильный запах крепкого алкоголя.

Посреди комнаты, абсолютно обнаженная, танцевала давешняя рыжая. Музыка ей не требовалась. Она кружилась, вертела бедрами, заманчиво изгибалась, трясла попой — и все это ради одного зрителя.

Ганс Вебер, в одном исподнем на голое тело, с пеньковой трубкой во рту и увесистой кружкой в руках, восседал в массивном кресле и любовался на приватный танец-тверк в средневековом исполнении.

— Гуляем, значит? — недобро поинтересовался Хьюго, мрачным взором оглядывая помещение.

Рыжая испуганно вскрикнула и в мгновение ока убежала из комнаты в чем мать родила. Ганс проводил ее расстроенным взглядом. Его планы на вечер явно не ограничивались одним лишь созерцанием танца.

Попугай прекратил орать и опустился на спинку кресла, с интересом вытаращив глаза на происходящее.

— Господин?

— Не ждал меня?

— Думал, с утра будете, так сказал господин де Кардос, — Ганс явно не чувствовал себя виноватым, и все же Максим, а точнее, Хьюго, внезапно решил прояснить вопрос субординации.

— Тебе не кажется, что ты слегка обнаглел? — он начал говорить в ласковом тоне, но постепенно переходил в грозные интонации.

Ганс мгновенно уловил этот переход и, поняв, к чему все идет, тут же отложил трубку в сторону, вскочил на ноги и вытянулся по стойке смирно.

— Виноват! Исправлюсь! Буду стараться!

Максим покачал головой. Переигрывает, гад! Раскаяния ни в одном глазу, а от дыхания — один лишь плотный перегар. На самом деле он понимал, что Ганс Вебер старше, опытнее, сильнее и умелее, чем Хьюго фон Валленштейн. Возможно, даже умнее. Если судить по подобным критериям, то именно Ганс должен быть начальником их группы и принимать решения.

Но в этом веке, как и в любом другом, все действовало иначе. Все решения принимал тот, кто имел право их принимать. И в данном случае таким человеком был Хьюго, пусть исключительно по праву рождения, но и Ганса никто не звал в попутчики — сам напросился, а значит, принял правила.

— Оденься, скотина. И с этого момента никаких больше девок в этом доме!

— В целом доме? — уточнил Ганс, нисколько не обидевшись на грубое обращение. — Но, хочу заметить, что дом сей весьма специфической направленности… тут так не получится…

Максим тяжело вздохнул и ничего не ответил. Спать до утра! А потом на свежую голову постараться решить хотя бы часть навалившихся проблем.

— Я сказал, ты — услышал. До утра не беспокоить!

— Слушаюсь! — улыбнулся старый воин, и проговорил негромко, больше для себя: — Радуюсь, что вы все больше становитесь похожим на вашего отца.

Максим этого уже не услышал, он прошел в смежную комнату, в которой еще несколько часов назад предавался столь изысканным любовным играм, рухнул на кровать и уснул богатырским сном без сновидений, проспав ровно столько, сколько ему позволили на этот раз.

Проснулся он от прикосновения к своему лицу.

Рефлексы сработали, не подключая мозг, Макс крутанулся в постели, подминая под себя противника, готовый бить сразу насмерть.

Тело под ним легонько пискнуло, и Максим ослабил хватку.

— Лаура? — узнал он, наконец, свою ночную гостью. — Что ты здесь делаешь?

За окном, сквозь открытое настежь окно, светила полная луна, стрекотали цикады, где-то лаяли собаки.

— Беда, сеньор, большая беда!

Девушка была явно напугана и вся дрожала, несмотря на то, что полуденная жара давно сошла, но ночь не принесла долгожданно облегчения. Все равно было душно, дышалось тяжело. Максим ненавидел подобный климат, но выбора не было.

Он обнял девушку и крепко прижал ее к себе, ласково гладя по волосам, стараясь успокоить. Спустя несколько минут это подействовало, Лаура слегка пришла в себя и тут же разрыдалась.

— Ну что ты, милая! Что случилось? Расскажи!

Девушка умолкла, собралась с силами и выпалила жарким шепотом:

— Вас хотят убить!

Максим тут же посерьезнел и встал на ноги. Лаура продолжала сидеть в постели, обнимая себя руками за плечи, и смотрела на него снизу вверх.

— А теперь рассказывай все очень подробно!

Собственно, история не заняла много времени. Все оказалось до банального просто. Оскорбленный, но неотомщенный дон Эстебан к концу светского вечера нажрался до положения риз. В какой-то момент у него родилось непреодолимое желание убить своего обидчика, но, к счастью для него самого, его товарищи сумели остановить гранда от немедленной атаки на комнаты, в которых проживал его враг. Вместо этого они вернулись в собственную резиденцию, и уже оттуда вызвали с посыльным девиц легкого поведения из заведения доньи Кармелиты.