Пять баксов для доктора Брауна. Книга 1

– Эх, как штормит! – крякнул Коуэн.

– Ничего себе погодка, – вежливо отозвался Джейк.

Ему было не до разговоров: он сочинял письмо компаньону, а то, что он собирался сказать, нужно было сказать как-нибудь… правильно, в общем. Люк задраили наглухо, от чего воздух сделался еще более душным и сырым, чем обычно, виски давило, приутихшая было морская болезнь разыгралась снова, в общем, это утро выдалось еще менее веселым, чем всегда.

– К вечеру стихнет, – бормотал Коуэн. – Как не стихнуть.

Д.Э. потрогал спрятанную под матрасом свою половину блокнота. Дорогая шелковистая бумага успела порядочно отсыреть и пропитаться непередаваемым амбре кубрика. С закрытыми глазами думалось легче. Колокол отбил восемь склянок. Пора было на вахту. Джейк неохотно поднялся с койки. Приседая, взмахивая руками, наклоняясь вперед, откидываясь назад на полусогнутых ногах, добрался он до палубы.

Ударивший ветер швырнул в глаза волосы, без труда пробрался под штормовку. Лицо обдало водяной пылью. Паруса хлопали, в снастях завывало, океан бушевал, кипя пеной. Волны, приобретя совсем уже угрожающие размеры, вздымались, накрывали друг друга и тут же разбивались мириадами брызг. «Матильда» ныряла между валами, по временам зачерпывая бортами воду, качаясь во всех мыслимых направлениях. Корма судна задралась в воздух почти вертикально, заставив Джейка броситься в сторону и обнять нижний гик грот-мачты.

– Марсели убрать! – рявнул Хэннен.

Промокшие до костей матросы, цепляясь руками и ногами за реи, выполняли приказание.

– Фор-стеньги стаксель долой! Живо, сучьи дети!

Старший помощник морщил лоб и шмыгал носом, поправляя вязаный шарф в вырезе бушлата.

– Марсовые, вниз!

На палубе появился капитан. По покрасневшим глазам на сером спокойном лице было понятно, что спать в эту ночь ему не пришлось. Крикнув в рулевое отделение, чтобы там не зевали, он прошелся туда-сюда, задрал голову, обозревая мачты, глянул за борт. Бросил на струсившего палубного беглый взгляд, остановился.

– Убрать все паруса!

Капитан Бабридж прибавил сквозь зубы длинное ругательство, которых матрос Саммерс от него никогда еще не слышал, и покинул палубу, кивнув старшему помощнику, который тотчас поспешил за ним.

По спине хлопнули: М.Р., пряча нос в высокий ворот толстого грубого свитера, источавшего запах козла (такой же был надет под штормовкой у Д.Э.), бежал за офицерским обедом. Д.Э. наскоро пожал задубевшие пальцы компаньона в промокшем рукаве и вернулся к своему занятию. Записка, которую Д.Э. Саммерс передал компаньону, состояла всего из одной фразы.

«Сэр, давайте смоемся!»

Дело сделано. Теперь можно и в кубрик – «под палубу» – отсыпаться перед вахтой.

К вечеру мрачное небо раздирали проблески молний, грохотал гром, океан ревел, через палубу хлестали волны, по доскам лилась вода, блестя при тускло-желтом качающемся свете палубных фонарей. Отовсюду раздавалось бормотание – по-ирландски, по-английски, по-португальски: "Господи! Господи, помилуй! Помилуй нас, Господи!"

«Ко всем чертям, и чем дальше отсюда, тем лучше!»

Джейк торопливо связывал лопнувший слаблинь, сидя на корточках возле грот-мачты. Его единственным пожеланием было как можно скорее оказаться в кубрике, надеть сухое и завернуться в одеяло, а там будь что будет. Все равно в случае крушения спастись невозможно. Бушующий океан озарило несколько молний сразу. Ничего не было видно и Джейк вдруг понял, что это от того, что перед китобоем выросла зеленоватая стена воды. Вал с силой ударил в корму, понесся по палубе, волна ударила в спину, сбила с ног, отрывая руки палубного от поручней, Джейка понесло вперед и швырнуло об основание фок-мачты. Откуда-то снизу слышались крики: кого-то из матросов смыло за борт.

– Матерь Божья, – непослушными губами бормотал Коуэн, разматывая брошенный кем-то из товарищей штерт и обвязывая себя за талию, чтобы не последовать за несчастливыми коллегами, – помилуй нас, грешных, матерь Божья!

Он кинул штерт палубному и тот последовал его примеру. Джейк предпочитал не отвлекаться на беседы со Всевышним – "Матильда" дала течь, да еще сразу в двух местах. Промедлишь хоть секунду – получишь возможность обратиться к Господу лично. Ну, может, и не лично, но апостол Петр тоже не тот, с кем так уж хочется встретиться. Тонкое, не знавшее стирки шерстяное одеяло превратилось в недостижимую мечту. Вместе с пахнущими козлом сухими носками.

« …Ко всем чертям…  – думал Д. Э. – Если только посчастливиться остаться живыми. Ко всем чертям ».

Заваливаясь с борта на борт, гудя натянутыми снастями, "Матильда" ныряла в гигантские волны. Все три насоса работали бесперебойно.

Шторм утих под утро. Качка не прекратилась, но теперь она была совсем другая: ровная и спокойная, «как надо». Волны все еще были велики, но уже не хлестали бешено, а только перекатывались, одна за другой, по поверхности океана. «Матильда» шла под зарифленными марселями, отделавшись небольшой течью, над которой трудились плотники. К обеденной вахте М.Р. в камбуз не пришел. К ужину тоже. Джейк успел тысячу раз пожалеть о сделанном и даже к вечернему отдыху не пошел искать компаньона. Стоя у борта, он смотрел в холодные серые волны, то и дело слюнявя ссаженную ладонь – показалось, что идет Дюк, поспешил спрыгнуть с вантов – и ободрал.

– Эй, – негромко раздалось за спиной, – на палубе!

И в руке Д.Э. оказалась записка – порядочно помятая и подмокшая.

«Какое счастье, сэр! Я боялся, что вы сочтете меня трусом и плаксой!»

Юнга Маллоу улегся грудью на поручни и тоже уставился в волны. Открыл рот, закрыл, развел руками.

– Да ладно, – сказал Джейк. – Чего уж там.

– Слушай, – отозвался компаньон, помедлив, – а что мы делать-то будем? Ну, там.

– Меня больше волнует, – пробормотал Джейк, – что мы будем делать здесь.

Дюк подумал.

– Ага, – только и сказал он. – Что до меня, то я предпочел бы не драить палубу, а стоять на капитанском мостике с трубкой в зубах.

Д.Э. вынул из кармана штанов веревку, в задумчивости сделал на ней петлю, как показывал покойный Биллингс, и попробовал изобразить узел под названием «баранья ляжка».

– А я, дорогой компаньон, вообще послал бы всю эту корабельную братию в ж… хотел бы сидеть в шезлонге на палубе, читать газету и курить сигару. И чтобы при этом на мне были белые штаны.

– На палубе? – Дюк картинно повернулся. – Знаешь что, по-моему, ты это сгоряча.

Палуба китобоя выглядела крайне негостеприимно.

– Вот ведь черт, – М.Р. вздохнул, – ты хотя бы по вантам и все такое. А я…

– По вантам! – фыркнул Джейк. – Дорого бы я дал, чтобы больше никогда не видеть эти ванты! Морская болезнь до сих пор не отпускает. «По вантам», чтоб им ни дна, ни покрышки!

Он посмотрел на компаньона. Чертовски удачно, что тот не видел, как Д.Э. снимали с мачты тогда, на второй день плавания. В этот раз оказалось еще хуже: кружилась голова, тряслись ноги и при одной мысли, что придется отпустить бизань-гик, охватывал такой ужас, что искатель приключений скулил, как девочка. Отодрать Д.Э. от гика было делом непростым: хватка у него от страха была мертвая. Матросы, само собой, страшно хохотали, старший помощник, тоже смеясь, сплюнул за борт, вытирая выступившие слезы, и немедленно распорядился, чтобы Д.Э. чесал вон туда и подтянул нок-гордень. Даже пальцем показал, где этот нок: от первого марса наискосок к нижнему парусу. Нок-гордень Джейк, между прочим, подтянул, как положено. Это он уже потом застрял, когда спускаться надо было. Палубный-то палубный, на палубе работает, да только это означает заодно и нижние паруса со всем такелажем. Так что не денешься, хоть ты умри. В общем, Хэннен махнул рукой и отвязался. Но радость искателя приключений длилась ровно до следующего дня.

– И обезьяну можно научить на барабане играть, – высказался старший помощник.

И все повторилось сначала.

Теперь Д.Э. всеми правдами, полуправдами и совсем неправдами старался исчезнуть подальше от глаз Хэненна, а если не получалось, изображал такое старание и такую занятость, что тот даже немножко раздумывал, прежде, чем опять загнать его на мачту.

– Я еще даже на стеньге ни разу не был, – небрежно сообщил Джейк. – И, надеюсь, не буду. И нижней мачты хватает.

– Где, – почесал кудрявый затылок Дюк, – ты не был?

Джейк повернулся к гроту.

– Первый марс видишь?

Дюк задрал голову.

– Ага, – сказал он. – Вижу. Высоко, черт.

Компаньон усмехнулся.

– Только и думаешь, как бы штаны сухими остались. А теперь, сэр, представьте, что вам надо с этого марса слезть. До веревки попробуй дотянись, мачта качается, так и ждешь, что рухнет вместе с тобой.

М.Р. Маллоу потрогал шишку на затылке.

– Ну не знаю, я бы лучше на ванты, – признался он. – Наверху, по крайней мере, некому кулаками махать. А то мне начинает казаться, что в мои обязанности входит подставлять свою шею каждому, кто проходит мимо и кто не в настроении. Или, наоборот, в настроении.

Каютный вытер нос рукавом. Д.Э. не выдержал, фыркнул.

– Кому смешно, – обиделся Дюк. – А кому больно. Но, собственно говоря, не в этом дело. Вот интересно, мистер Жюль Верн видал когда-нибудь такую штуку, как разделанный кит?

– Не знаю, что видал и чего не видал мистер Жюль Верн, – отозвался Д.Э., – а только мистер Саммерс уже насмотрелся, спасибо. Но, собственно говоря, и это не все.

– Да и этого совершенно достаточно, – буркнул М.Р. – А что еще?

Джейк медленно выдохнул.

– Ненавижу, – глухо сказал он. – Ненавижу, когда мной командуют.

– Ой-ой, – протянул Дюк, – какие мы горячие.

Д.Э. закусил губу.

– Придет время, – мрачно сказал он, – и мы будем сами себе хозяева. Чтобы над нами только небо!

М.Р. вздохнул.

– Вот в этом я нисколько не сомневаюсь, – он поскреб кудри. – Только, сэр, боюсь, и тогда между нами и небом будет футов шесть земли. Да еще соседи впридачу.

Д.Э. дернул кадыком.

– Так будет, – проговорил он глухо. – Вот увидишь, будет!

– Будет-будет, – заверил его М.Р. и пихнул компаньона в плечо. – Ну, эй, ты чего это? Кто обидел эти глазки?

Джейк, и в самом деле что-то задышавший, как паровоз, аж грудь вздымалась, засмеялся.

С бака послышалась бодрая песня, исполняемая нестройным хором. Кто-то с кем-то заспорил, остальные подхватили, короче, гвалт поднялся изрядный.

– Там никто не будет на нас орать! – предосторожности ради Дюк все-таки понизил голос.

– Чего? – не расслышал Джейк.

– Никто не будет на нас орать! – повторил Дюк.

– Не слышу!

Прежде, чем Джейк успел ответить, он получил такого здоровенного тычка от Хэннена, что пробежался вперед по палубе, едва не налетев на увернувшегося компаньона.

– Простите, что прервал вашу беседу, господа! – глумливо поклонился старший помощник. – Саммерс, ты что, оглох, что ли? Марш на вахту, чтоб тебя разорвало!

«Чтоб тебя самого разорвало!» – огрызнулся Джейк… про себя.

Раз за разом надраивая доски палубы, он перебирал в уме разные занятия: следопыт, путешественник, пират, географ, капитан корабля… Последнее, впрочем, уже не казалось таким привлекательным как раньше. Профессии вызывали массу вопросов. Чтобы стать следопытом, следовало родиться и вырасти в прерии. Желательно, среди индейцев какого-нибудь не слишком кровожадного племени. Занятие контрабандой в качестве более реальной замены пиратству тоже не выглядело увлекательно. И главное: деньги. Люди, о которых писалось в романах, имели, сто тысяч лысых чертей и одна хромая каратица, имели деньги! Юноша, уже несколько осознавший свою…назовем это, подобно Фоксу, неопытностью, был все же не настолько наивен, чтобы верить в то, что в нужный момент в его руках окажется очередной набитый добром саквояж, вовремя лишившийся своего владельца. Это в романах все просто: непременно находился кто-нибудь, кто с удовольствием возьмет тебя с собой в путешествие, раскроет для тебя кошелек, душу, предоставит комфортабельную комнату, и вы отправитесь искать сокровища, пропавшего капитана или совершать кругосветное путешествие. В жизни так не бывает. Ему уже и так повезло: семья Маллоу. Вот уж у компаньона родители так родители! Но мистер и миссис Маллоу не скрывали: подросший Дюк становился обузой семье. Не сегодня-завтра ему пришлось бы искать заработок, для которого кудрявый компаньон не очень-то приспособлен. Миссис Маллоу сто раз на это указывала. М.Р. учили играть на пианино, читать книжки, ездить верхом – и все. Ну, еще говорить по-французски, который он мог бы худо-бедно преподавать, если бы не испытывал к этому делу жуткого отвращения. Короче говоря, М.Р. в высшей степени непрактичен и Д.Э. Саммерс должен некоторым образом повлиять на него положительно. Именно это имели в виду его родители. И отлично, потому что если бы не соображения чисто практические, их забота здорово смахивала бы на милостыню.