Пять бессмертных. Т. I

Послышались шаги — в столовую вошли Карст и Пфиценмейстер. Последний был временным гостем на биостанции. Завтра утром его должен взять на борт большой аэрон. Путь ежедневных рейсов аэрона проходил, по удобной для станции случайности, как раз над этим местом. При появлении аэрона давался сигнал, тот останавливался и повисал в воздухе. Путешественник отвозился к нему на маленькой авиэтке.

Пфиценмейстер был типичным представителем германской породы и притом определенной марки. Высокий и худой, с лицом, изборожденным морщинами, он, точно у него срослись позвонки, всегда ходил прямо, подняв вверх подбородок, прищурив глаза и заложив одну руку за спину. Он не сгибался даже тогда, когда должен был поднять что-нибудь с пола. Имея длинные руки, он легко доставал, что было нужно. На слова был скуп: когда говорил, можно было подумать, что он сердится или делает выговор. Пфиценмейстера недолюбливали здесь.

Пфиценмейстер прилетел на днях вместе с Кургановым. Завтра утром он собирался покинуть станцию. Это был член Западного Ученого Общества, один из тех, кто посещал еще иногда Кургановскую станцию в качестве гостя, конечно, с явной целью что-нибудь пронюхать и выведать. Работа Курганова сильно интриговала высшие научные сферы. Высказывалось даже неудовольствие, что он никого не посвящает в нее, не пишет в научных журналах. Оригинальничает, — говорили некоторые, — изображает таинственного ученого отшельника на берегу моря. Высиживает, как курица, хе-хе, великие вещи!

Находились и такие, что прямо говорили: Курганов просто-напросто ничего не делает. Ему, дескать, нечем и делиться. Но в глубине души каждый был уверен, что, рано или поздно, Курганов выступит с чем-то важным. Иначе ему никто бы не простил его долгого затворничества. Он должен был во что бы то ни стало оправдать себя. Пфиценмейстер, несмотря на самое горячее желание проникнуть в суть работы станции, по самой природе совершенно не соответствовал своей роли. Все работники Кургановской станции были скупы на слова, когда дело касалось их работы. Курганов держался с Пфиценмейстером изысканно вежливо, предупредительно, всем своим поведением давал или, вернее, именно ничего не давал понять.

Курганов посетил однажды крупную западную биотехническую станцию. Ему пришлось там присутствовать на одной из лекций известного физиолога Шопе. Во время лекции на экран проектировались микроскопические препараты. И вот внезапно в темном зале кто-то поднимается и решительно идет к Курганову. Черная тень длинной фигуры падает на экран и покрывает изображение. Раздаются возгласы неудовольствия. Лектор умолкает, призывает к порядку. Темная фигура, не обращая внимания, ломится сквозь узкий проход к тому месту, где сидит Курганов. Дают свет, и Курганов видит длинного тощего старика, с невозмутимой физиономией пробирающегося к нему сквозь тесные ряды стульев. Потом выяснилось, что как только старик узнал о присутствии в зале Курганова — редкого гостя — он сразу же к нему направился. Когда дали свет и увидели виновника беспокойства, на многих липах появились улыбки. Все с интересом ждали, что будет дальше. Пфиценмейстера и его деревянную решительность хорошо здесь знали. Он мог подолгу оставаться совершенно безучастным, неподвижным, будто лишенным внешних чувств. Но если начинал что-либо делать, то обнаруживал непреодолимую инерцию.

— Пфиценмейстер! — резко крикнул он на весь зал, подошел вплотную к Курганову и придавил его своими острыми коленями.

— Курганов, — представился, в свою очередь, тот, вставая с усилием.

— Очень рад, — продолжал Пфиценмейстер, — желаю вас посетить; теперь же. — Как всегда, казалось, что он страшно зол и делает строгий выговор.

— Милости прошу, — ответил, чуть улыбаясь, Курганов. Если вы свободны, можете отправиться вместе со мной завтра утром. Я лечу на двадцать пятом номере. Он у вас, кажется, отправляется, в десять?

— Совершенно верно. В десять, С удовольствием. — Он дернул Курганова за руку и, громко шагая, удалился на свое место. Больше за все время лекции он ни разу не пошевелился и не произнес ни слова.

Вот таким-то образом появилась за столом на Кургановской станции эта странная фигура. Он был, между прочим, знаком с устройством и управлением маленьких аэронов с мегурановыми моторами. Поэтому, когда сегодня утром Уокер, показывая гостю аэрогараж станции, подвел его к новому, недавно полученному аппарату, Пфиценмейстер немного оживился и сказал:

— Ага, это «Хиль». Знаю. Летал.