Пять четвертинок апельсина

— Моя обязанность вас предупредить, — сказал он, — что рукоприкладство и нанесение оскорблений караются законом и что мой долг…

— Что? — чуть ли не завопил Люк. — Рукоприкладство? Да это ты меня ударил! Не имеешь пра…

Луи взглянул на Люка с отеческой укоризной:

— Я имею все основания предполагать, что это ваше буйное поведение вполне может быть объяснимо воздействием алкоголя или какого иного возбуждающего средства, потому ради вашей же безопасности считаю своим долгом держать вас под надзором.

— Ты меня арестовываешь? — изумленно вскричал Люк. — По-твоему, я преступник?

— Ну а как же, это мой долг, — сказал Луи наставительно. — Вот и два свидетеля, — тут он кивнул в мою сторону, — могут подтвердить, что вы позволяли себе оскорбления, угрозы, выражались непристойно и нарушали общественный порядок. Попрошу вас следовать за мной в участок.

— Да у тебя и говенного участка-то нет! — вопил Люк.

— Он в свой подвал сажает пьяниц и дебоширов, — невозмутимо вставил Поль. — Правда ваша, вот уж пять лет нету у нас участка, с тех самых пор как Огюст Тино в последний раз напился.

— Зато у меня есть овощной погреб, который я могу, Луи, отдать в твое полное распоряжение, если боишься, что парень, не ровен час, по дороге в деревню впадет в буйство, — кротко сказала я. — Замок там у меня надежный и крепкий, и ничего там с ним опасного не приключится.

Луи обдумывал мое предложение. Сказал, поразмыслив:

— Спасибо, veuve Simon. Пожалуй, это лучший выход. По крайней мере, пока приму решение, куда его девать после.

И он критически взглянул на Дессанжа, который на сей раз побелел уже не от злости.

— Вы все трое просто спятили, — тихо проговорил он.

— Но, конечно, первым долгом я должен вас обыскать, — невозмутимо сказал Луи. — Не то вы дом подожжете или еще что. Прошу вас, предъявите содержимое карманов.

Люк замотал головой.

— Нет, это просто бред какой-то, — бормотал он.

— Мне очень жаль, — не отставал Луи, — но я вынужден просить вас вывернуть карманы.

— Он вынужден! — кисло отозвался Люк. — Не знаю, зачем тебе все это, ведь достаточно мне обратиться к адвокату…

— Я ему помогу, — вставил Поль. — Ведь все-таки с наручниками шарить в карманах неловко.

Несмотря на кажущуюся неуклюжесть, он проворно вторгался в карманы Люка и вытаскивал содержимое — зажигалку, несколько скатанных бумажек, ключи от машины, бумажник, пачку сигарет.

Напрасно Люк сопротивлялся и ругался. Озирался, видно, в надежде кого-то увидеть, чтобы призвать на помощь, но улица была пустынна.

— Один бумажник, — регистрировал Луи имущество Люка. — Одна зажигалка, серебряная; один мобильный телефон.

Он вскрыл пачку сигарет, вытряс к себе в ладонь. И тут на ладони Луи я заметила какую-то непонятную штучку. Маленький, неправильной формы кубик из чего-то коричневого, почти черного, как застарелый свалявшийся кофе.

— А это что такое? — флегматично спросил Луи.

— Пошел ты на хрен! — огрызнулся Люк. — Это не мое. Это ты подложил, старый мерзавец! — Это уже относилось к Полю, глядевшему на Люка с разгоравшимся изумлением. — Тебе не удастся мне это навесить…

— Может, и нет, — вяло сказал Луи. — Но можно и попытаться, а?

6.

Луи оставил Дессанжа, как и обещал, в моем погребе. Сказал, что имеет право продержать его там без предъявления обвинения двадцать четыре часа. Взглянув на нас пытливо, он как бы походя заметил, что за это время нам надо все успеть. Славный малый этот Луи Рамондэн, хоть и не слишком расторопный. Правда, уж очень сильно похож на своего двоюродного деда Гийерма, и, видно, именно это обстоятельство затмило от меня на первых порах его природную добродетель. Надеюсь только, что у него не будет причин вскорости в ней раскаяться.

Сначала Дессанж в погребе бесновался и вопил. Требовал своего адвоката, свой мобильник, свою сестрицу Лору, свои сигареты. Кричал, что нос болит, что он сломан, что точно знает, осколки кости вот-вот врежутся ему в мозг. Барабанил в дверь, просил, угрожал, ругался. Мы старались не обращать внимания, и постепенно звуки затихли. В половине первого я принесла ему кофе, тарелку с хлебом и charcuterie;[96] он сидел надувшись, но тихо, и снова в его глазах я прочла, что он что-то прикидывает.

— Вы просто, мамуся, тянете время, — сказал он, когда я нарезала хлеб на куски. — В вашем распоряжении всего двадцать четыре часа, ведь, как вы понимаете, едва я возьмусь за телефон…

— Нужна вам еда или нет? — резко спросила я. — Потому как поголодать вам немного вовсе не повредит, да и мне не придется выслушивать ваши гнусные угрозы. Ясно?

Он метнул на меня злобный взгляд, но заткнулся.

— Стало быть, ясно, — припечатала я.

7.

Мы с Полем изображали трудовую деятельность весь остаток дня. Было воскресенье, ресторан был закрыт, но еще полно работы оставалось в саду и огороде. Я рыхлила мотыгой грядки, обрезала ветки, полола сорняки, пока в пояснице не стало жечь раскаленным стеклом и круги пота не выступили под мышками. Поль посматривал на меня из дома, не подозревая, что я посматриваю на него.