Пять дней

— Жаль только, что меня он ни во что не ставит и превозносит свою заводную дочь.

Перестанут ли когда-нибудь наши дети ревновать друг к другу? Неужели мы с Дэном так сильно напортачили с их воспитанием? Возможно ли вообще построить правильные отношения между родителями и детьми? Или это, как и в межличностных отношениях, вечная проблема?

— Он очень тебя любит, Бен.

— Но мы с ним не друзья.

— Вы подружитесь.

— Угу, непременно.

— По крайней мере, мы с тобой друзья, — сказала я.

Бен кивнул.

— Ты точно на меня не злишься? — спросил он.

— Я никогда на тебя не злюсь.

Этот разговор произошел в колледже пять недель назад. В тот вечер, вернувшись домой из Фармингтона, я отправила сыну сообщение по электронной почте, написав, что буду в его распоряжении в любое время дня и ночи, но пусть он не беспокоится: надоедать не буду.

«Живи в свое удовольствие и знай, что мне всегда можно позвонить — если понадоблюсь, я буду с тобой через полтора часа».

Пять дней спустя я получила от Бена SMS-сообщение: «Не хочешь пообщаться?» Это было после четырех — буквально через несколько минут после того, как я ушла с работы, — я тотчас же ему позвонила, и мы проболтали почти полчаса. В разговоре мы ни разу не коснулись его психического состояния, лечения, приема лекарств, его чувств относительно девушки, из-за которой у него случился нервный срыв. Мы обсудили несколько фильмов, которые он только что посмотрел, биографию Марка Ротко[4] («Парень только и говорил об искусстве») и песню группы «Грин дей» («Знай своего врага»), которую он постоянно слушал («Наверно, я думаю о ней…» — сказал Бен с немалой долей иронии в голосе, что внушало надежду). Я ни разу не спросила, как у него дела, ибо, судя по его тону, он уверенно возвращался к нормальной жизни. Но к концу разговора, когда я предложила звонить ему время от времени, Бен сказал: «Давай я сам буду связываться с тобой, хорошо?»

Разумеется, я сказала, что меня это вполне устраивает.

С тех пор я получала от Бена как минимум два SMS-сообщения в день — часто смешные/глубокомысленные («Думаешь, по-настоящему разбитые сердца встречаются только в кантри и ковбойских песнях?»), порой тревожные («Очень плохо спал. Сегодня сеанс у доктора Аллен»), иногда просто «привет». Два раза в неделю он звонил, но ни разу за все это время ни словом не обмолвился о том, что хочет приехать домой на выходные или увидеться со мной.

И вот…

Бип.

Я отвлеклась от мыслей, теснившихся в моей голове, пока я смотрела на море с мыса Пемакид, достала свой сотовый и прочитала:

«Мам, привет. Наконец-то захотелось развеяться на выходных. Думал, может, встретимся, например, в Портленде? Там идут два-три неплохих фильма. Поужинаем вместе. Как ты на это смотришь?»

Черт. Черт. Черт. Как раз на эти выходные я собиралась уехать из города — впервые за девять лет. Я написала ответ:

«Привет, Бен. Было бы здорово поужинать с тобой и сходить в кино… но в эти выходные я должна быть на конференции в Бостоне. Попытаюсь отпроситься…»

Бен тут же написал: «Ради меня — не надо».

«Это просто по работе, — отвечала я. — Ты для меня важнее любой конференции».

«Ты и так никуда не выбираешься, — возразил он. — Так что давай перенесем встречу на следующие выходные».

«Ну вот, я теперь чувствую себя виноватой», — призналась я.

«Ты всегда во всем себя винишь, мама, — написал он. — Съезди отдохни несколько дней — и не переживай из-за этого».

Я долго смотрела на последнее сообщение сына. И вспоминала фразу, которую обычно говорил мой отец о своих скромных возможностях: «Легко сказать».

Я была в таком состоянии, что замечание Бена меня очень расстроило. Все, что я могла ответить: «Легко сказать».

Глава 3

«…ты и так никуда не выбираешься…»

Уф.

Я понимала, что Бен не хотел обидеть меня, но мне было больно. Он озвучил неприятную истину.