Пять дней в Азкабане

— Для него, видимо, да. Я не знаю, что у вас там случилось, и кто виноват… Мне плевать, если честно. Но то, в кого он превратился… Нам приходится пичкать его снотворным, чтобы он спал, таскать в Большой зал и силой запихивать в него еду.

— Уже не говоря о том, чтобы пихать его весь урок, чтобы он хотя бы делал вид, что пишет, — буркнул Гойл.

— Он совсем извёлся, — продолжал Нотт. — А у тебя, Северус, совести нет. Он так хорошо к тебе относился…

— А потом послал! — перебил Снейп.

— Правильно. Давно нужно было. Потому что ты урод неблагодарный. Ты бы знал, чего ему это стоило. Самому тебя послать. Он так переживал, что…

— Фу, какие сопли, — с усмешкой вставил циничный Уилкис.

Но Северус уже не слышал его. Отпихнув в сторону Кребба, он сорвался с места и понёсся в Больничное крыло. Он буквально ворвался в лазарет, но все кровати были пусты…

***

Северус проснулся от яркого света. Во сне он так метался, что к утру просто съехал с матраса и очутился на середине камеры. Он подполз к стене, размазывая по щекам слёзы… Слёзы облегчения. И прогоняя прочь животный страх, который он испытал, увидев ровный ряд аккуратно застеленных кроватей…

***

Прежде чем мадам Помфри успела выйти к нему, Северус бросился вон из лазарета. Он бежал, не разбирая дороги, но ноги сами принесли его на Астрономическую башню. Именно сюда, где Люциус часто любил стоять, выкуривая по две сигареты подряд, и смотреть на верхушки деревьев в Запретном лесу.

Северус замер на месте, когда разглядел в сумраке высокую фигуру, стоящую возле окна. Волосы Люциуса не были собраны в хвост, как обычно, поэтому беспощадный ветер трепал их, метая из стороны в сторону. Малфой стоял, тяжело опираясь на подоконник и глядя себе под ноги. Его плечи были сгорблены.

Северус приблизился и, прежде чем Люциус успел его заметить, осторожно взял его за локоть. Малфой резко повернулся и сделал три шага назад, упираясь спиной в стену. Его руки дрожали.

— Ну, что ты здесь забыл? — усталым голосом спросил он.

Северус тяжело вздохнул.

— А ты какого чёрта творишь?

— А я курю.

— Значит, у озера не накурился?

— Настучали…

— Волновались.

— Пошли они… И ты иди. Не хочу тебя видеть.

— Люци, ты просто идиот. Клинический. Неврастеник чёртов.

— Я тебя ненавижу.

— Правильно. Снейп всегда плохой. А кто-то хотел без истерик и супружеских размолвок.

Люциус промолчал и потупил взгляд.

— Люци, хватит, а? Я так больше не могу. Перестань строить из себя оскорблённую принцессу. Ты делаешь только хуже. Нам обоим.

Люциус по-прежнему молчал, глядя в пол. Северус вздохнул и подошёл к нему практически вплотную.

— Люци, ну прости меня. Я просто дурак. Прости. Ты мне очень нужен…

И прежде чем Северус успел добавить что-то ещё, Люциус сделал быстрый шаг вперёд и обнял его, устраивая голову у него на плече. По телу Северуса разлилась приятная тёплая волна. И впервые за две недели он смог вздохнуть полной грудью, которую, правда, в этот момент стискивал Малфой.

— А я и не знал, что ты такой нервный и чувствительный, — усмехнулся Снейп, наконец отвечая на объятие.

Но Малфой быстро отстранился и зло сощурился.

— Заткнись, Север. Просто заткнись, — потребовал он.

Снейп взял Люциуса за ледяную руку.

— Если решил покончить с собой, то не нужно себя замораживать. К Помфри ты сам не пойдёшь, так что лечить тебя всё равно мне придётся. Пойдём отсюда.

Северус схватил дрожащего Малфоя за предплечье и поволок в подземелья. Когда они вошли в гостиную, Снейпу не удалось скрыть торжествующую улыбку. Гойл хотел что-то сказать, но Нотт пихнул его локтём в бок и кивнул Северусу. Видимо, это означало, что спальня шестикурсников пуста, и их никто не будет трогать.

Северус потащил Люциуса наверх, на ходу соображая, какие зелья ему сейчас нужно будет принести из своей спальни, чтобы привести друга в чувство.

***

Северус вдруг поймал себя на мысли, что улыбается. Впервые за последний месяц по-настоящему улыбается. Странно, что он вспомнил о том случае. Это была первая и единственная их ссора. Но именно в тот вечер, когда Северус кутал продрогшего Люциуса в плед и подносил к его рту чашку с горячим травяным отваром, он впервые понял, что значит для друга. Понял, как нелегко приходится Малфою, который терпит все его выходки. Понял, как тяжело надменному аристократу испытывать привязанность и учиться дружить. Понял, как легко можно потерять то, что имеешь и чего не ценишь, пока оно есть. А ещё Северус понял самое главное. Он никуда не денется от Люциуса, как бы ни сложилась жизнь, а Люциус никогда от него не отвяжется, потому что у него не хватит на это сил. И это ощущение уверенности и стабильности заставило его по-дурацки улыбаться весь вечер и всю ночь, пока он отпаивал Малфоя и укладывал его спать.