Читаем Пять допросов перед отпуском полностью

Я в садочке была,Да я цветочки рвала...

Алексей Петрович сразу подобрался, замер. Артистка пела по-немецки, но он даже не заметил этого. Постепенно им стало овладевать какое-то непонятное волнение: он не мог оторвать глаз от певицы. Карин. Карин Дитмар. Это о ней вчера говорили в Обществе советско-германской дружбы. Ее включили в концерт, потому что так сложилось: Ганнелора Шютц уехала еще неделю назад в Берлин, и что-то ее там задержало, а кому-то надо было петь, и в обществе заверили, что Карин — именно то, что надо... Какой у нее чистый, прозрачный голос — она пела без сопровождения, а-капелла, именно так, как принес эту песню в Германию хор Свешникова, и каждый вздох жалобного девичьего плача доносился до самых дальних рядов:

...Я цветочки рвала,Да я веночек плела...

Отсюда, со второго ряда, Алексей Петрович был вынужден смотреть на Карин чуть снизу. У нее тонкая талия. Чуть узкие бедра, к тому же плотно обтянутые длинным, до пола, концертным платьем. Руки до плеч обнажены и кажутся необычайно белыми. Воротник платья, как на кафтанах у царских рынд, стоячий, расширяющийся кверху, на груди разрез схвачен гранатовой брошью. Шея высокая, голова чуть склонена, словно Карин сама прислушивается к тому, что поет...

Замер последний вздох певицы, голова ее с грустной полуулыбкой склонилась в медленном поклоне, — зал еще несколько секунд молчал, завороженный, потом взорвался бурей аплодисментов. Алексей Петрович почувствовал, что кто-то тянет его за рукав, обернулся — Торвальд, шеф городской полиции, придвинулся, закричал в самое ухо:

— Прима! Поет, как русская!

Алексей Петрович весело усмехнулся, согласно кивнул, — да, да, у нее и повадки русской царевны из сказок далекого детства. Голос, голос-то какой, мягкий, задушевный... Откуда что взялось?

Занавес за спиной певицы опустился, и ее темно-вишневое платье и перчатки слились с бархатом. Когда его снова подняли, на сцене оказался эстрадный оркестр. Неслышными из-за продолжавшихся аплодисментов шагами к певице подплыл ведущий, слушая ее, радостно заулыбался, глянул в зал, словно собираясь поведать нечто необычайно приятное, наклонился к микрофону:

— Карин благодарит всех, всех, но дайте же ей спеть еще одну песню!

В зале засмеялись, начавшие было стихать аплодисменты снова вспыхнули и тут же прекратились. Ведущий торжественно провозгласил:

— Колыбельная песенка из кинофильма «Цирк». Музыка Дунаевского!

Теперь Алексея Петровича охватило смятение: слишком многое было связано с этой песней. Давно это было — миллион лет назад. Еще до войны. Он и Лелька ждали сына. Теперь-то это должен был быть сын, только он. Лелька держалась молодцом: много ходила, не привередничала, успевала и по дому, и Машенька — ей тогда шел пятый годок — была всегда ухожена, и бантики накрахмалены, и сарафанчик наглажен... В тот последний вечер они пошли в кино, Любовь Орлова, перевоплотившись в американскую артистку, с наполненными ужасом глазами прятала чернокожего младенца... И когда все кончилось, когда негритенка баюкали на руках под нежный напев, Лелька вдруг вернула Алексея к действительности. Тронув его за рукав, она сказала:

— Кажется, мне пора... За моим бэби...

И всю ночь Алексей, ворочаясь в полудреме, почему-то помнил этот мотив — «...дяди спят и тети...», мелодия сама собой звучала где-то в нем.

Было, наверное, часов пять, когда он побежал к роддому.

Во дворе было тихо, пустынно. Окна первого этажа светились, яркие квадраты лежали на пушистых сугробах, сверху падали и падали снежинки... Когда Алексей достучался, он уже совсем было отчаялся. Какая-то решительная девица в белом халате неприязненно глянула на него через полуоткрытую дверь:

— Ну что вы ломитесь ни свет ни заря?

Он пропустил грубость мимо ушей. Лелька и ребенок — вот что его сейчас интересовало.

— Ну и успокойтесь, пожалуйста. У Хлыновой два часа назад родился сын. И вес просто замечательный — три восемьсот. Ну, разумеется, спят, и вам бы не мешало....

Домой Алексей, конечно, пойти не мог. Часа два бродил он по знакомым улицам, с нетерпением поглядывая на стрелки, а когда наконец открылись магазины, он ходил из одного в другой и, стоя в очередях, как бы невзначай рассказывал, что у него сегодня родился сын, что жена молодец и что ей сейчас надо купить что-нибудь послаще, потому что она сластена; и люди понимающе улыбались в ответ, и все вокруг были счастливы, как и он сам, а где-то в глубине сознания звенел и звенел нежный мотив: «...все вокруг спать должны, но не на работе».

...Карин чуть заметно покачивалась в такт песне, будто и впрямь кого-то баюкала. Глаза ее были полузакрыты. Зал не дышал. Алексей Петрович как-то не подумал, что никто из тысячи присутствующих не знает того, что знал он, никто не может чувствовать того и так, как чувствует он.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Невеста
Невеста

Пятнадцать лет тому назад я заплетал этой девочке косы, водил ее в детский сад, покупал мороженое, дарил забавных кукол и катал на своих плечах. Она была моей крестницей, девочкой, которую я любил словно родную дочь. Красивая маленькая принцесса, которая всегда покоряла меня своей детской непосредственностью и огромными необычными глазами. В один из вечеров, после того, как я прочел ей сказку на ночь, маленькая принцесса заявила, что я ее принц и когда она вырастит, то выйдет за меня замуж. Я тогда долго смеялся, гладя девочку по голове, говорил, что, когда она вырастит я стану лысым, толстым и старым. Найдется другой принц, за которого она выйдет замуж. Какая девочка в детстве не заявляла, что выйдет замуж за отца или дядю? С тех пор, в шутку, я стал называть ее не принцессой, а своей невестой. Если бы я только знал тогда, что спустя годы мнение девочки не поменяется… и наша встреча принесет мне огромное испытание, в котором я, взрослый мужик, проиграю маленькой девочке…

Павлина Мелихова , протоиерей Владимир Аркадьевич Чугунов , С Грэнди , Ульяна Павловна Соболева , Энни Меликович

Фантастика / Приключения / Приключения / Фантастика: прочее / Современные любовные романы