Читаем Пять фараонов двадцатого века полностью

Пять фараонов двадцатого века

Существовали и другие статьи расходов, которые было невозможно покрыть кубинскими пезо. С момента прихода к власти Кастро не скупился на оплату политической рекламы в иностранной прессе. Приехав в Нью-Йорк на заседание ООН, кубинская делегация привезла с собой чемоданы наличных. Оттуда извлекались пачки долларов для тележурналистов NBC, которых заманивали приезжать на Кубу и делать программы о достижениях нового режима. Знаменитый французский фотограф Картье-Брессон получил 20 тысяч за серию снимков на тему «Фидель Кастро в США», которые потом перепечатывались в газетах всего мира.[570]

Если же журналист или либеральный политолог попадал в Гавану, его окружали вниманием и заботой, предоставляли номер в дорогом отеле, бесплатный транспорт, возили на курорты. И это помогало визитёру не замечать того, что в столице новой Кубы осталось только три ресторана, что на улицах больше велосипедных рикш, чем автомобилей, что морские пляжи загажены, а в гостиницах до сих пор употребляют полотенца с дореволюционных времён, на которых сохранились буквы H.H. — Hilton Hotel.[571]

Уровень жизни в стране падал катастрофически — и скрыть это было невозможно. Согласно оценке Мирового Банка, в 1952 году Куба занимала третье место среди стран Латинской Америки по экономическим показателям, уступая только Аргентине и Венесуэле. К 1981 году она скатилась на пятнадцатое.[572] Всё население получало скупые продовольственные рационы по карточкам. Карточки требовались и на многие товары ширпотреба. На человека полагалось два ярда ткани и две катушки ниток в год. Женщины делали себе платья из раскрашенной мешковины.[573]

Если бы рядового кубинца спросили «где живёт ваш лидер?», вряд ли он мог бы дать вразумительный ответ. Даже близкие люди не всегда знали, в какой из своих многочисленных резиденций он находится в данный момент. Это могло быть поместье в окрестностях Сантьяго-де-Куба или в Канделярии или особняк на 49-ой улице в Гаване. Когда он приезжал в свой охотничьий дом «Ла Вибора», какой-нибудь самолёт вооружённых сил получал приказ низко пролететь несколько раз над мангровыми зарослями, чтобы поднять в воздух утиные стаи. Для особо интимных и секретных свиданий использовался небольшой остров Кайо Педро, оборудованный всем необходимым для отдыха и развлечений.[574]

Ещё более таинственным было поместье в Барловенто. В него нельзя было попасть, двигаясь по земле, — только с моря. Об иностранных визитёрах, приезжавших туда, ничего не знала ни пограничная служба, ни Министерство внутренних дел. Именно туда прибывали для совещаний посланцы из Никарагуа, Панамы, Гренады, Чили, Венесуэлы и других латиноамериканских стран, в которых коммунизм пытался пускать корни.[575]

В подражание «Красному цитатнику» Мао, Кастро выпустил книжечку текстов под названием «Верным путём». Как и Мао, он оставался до последнего дня верным защитником идеалов марксизма. Любые попытки возврата к частному предпринимательству встречали его яростный протест. На Третьем Конгрессе компартии Кубы в 1986 году он в четырёхчасовой речи громил фермера, который успешно выращивал и продавал чеснок, а также бригаду ремесленников, догадавшихся скупать зубные щётки, расплавлять их и делать пластмассовый бисер для бус.[576]

Также он сохранял до конца жизни ту непостижимую способность подчинять людей своим чарам, о которой писал Густав Лебон. С ним искали встреч и общения такие политики, как Нельсон Мандела, Джимми Картер, Франсуа Миттеран, Сальватор Альенде, писатели Эрнст Хемингуэй, Грэм Грин, Габриэль Гарсия Маркес. Последний, навещая Кубу, получал в своё распоряжение мерседес-бенц с шофёром, номер-люкс в любом отеле, ежевечерние визиты «коменданте» и иногда, как особую милость, — выпуск на свободу очередного узника, «достаточно исправленного» годами, проведёнными в одиночной камере.[577]

Это покажется парадоксальным, но я готов сравнить Фиделя Кастро с другим персонажем испанской истории — идальго Дон Кихотом Ламанческим. Они похожи в двух своих главных свойствах: полном равнодушии к реальности и абсолютной уверенности в своей правоте и благородстве. Остаётся лишь небольшая разница в том, что Кастро разъезжал не на Россинанте, а на танке, и оставлял за собой развалины настоящих мельниц, жилых домов и прочих полезных зданий. В следующей главе мы попытаемся приблизиться к ответу на вопрос, почему кубинский народ вот уже полвека продолжает с энтузиазмом кричать «Вива Фидель!».