Пять граммов бессмертия (сборник)

– Господа, все мы здесь собрались по одному очень важному для всей мировой науки поводу – открытию огромного значения в области медицины, перевернувшего представления специалистов о наследственной патологии. Я говорю о лекарстве, которое можно смело считать панацеей в лечении так называемых лизосомных болезней накопления или ЛБН, как сокращенно называют их врачи. Эти болезни, чтобы было понятно непосвященным, связаны с нарушением обмена веществ, они передаются по наследству. Такие больные, как правило, до недавнего времени были просто обречены, так как эффективных методов лечения до сих пор не было. Учитывая, что большая часть нашей сегодняшней аудитории – представители широкой прессы, постараемся удержаться от специальной терминологии и объяснить суть открытия доступным языком, чтобы было понятно основной массе заинтересованных лиц.

Рядом со мной находятся основные разработчики этого лекарства, называемого для краткости ферментом. Это всем известный человек – директор Института биологических проблем РАМН, доктор биологических наук, профессор Грошев Валерий Петрович и руководитель лаборатории патологии наследственных болезней, где и был получен этот фермент, Сергеев Игорь Александрович. Пожалуйста, господа, задавайте свои вопросы в порядке очередности, поднимая руку и представляясь. Наши уважаемые ученые с удовольствием на них ответят.

Курочкин лучезарно улыбнулся, тряхнул ежиком и сел на место с видом человека, выполнившего свой долг. При этом он вопросительно посмотрел на директора, тот одобрительно кивнул. Ему явно понравилась вступительная речь своего приближенного.

Сева с тревогой поглядел на Катю, которая, пока выступал пресс-секретарь, сидела с плотно сжатыми губами. Лицо ее было бледно, она тяжело дышала, а на лбу выступили мелкие бисеринки пота. Казалось, еще миг, и она не выдержит.

Сева положил руку на ее плечо, успокаивая, и ободряюще улыбнулся. Катя, благодарно кивнула и прошептала ему на ухо:

– Не бойся, я знаю, когда выступить. Пока еще не время. Посмотри-ка лучше на Грошева. По-моему, он не только меня узнал, но и стал уже кое о чем догадываться.

Сева перевел взгляд на директора, сверлившего взглядом их с Катей. Вид у него при этом был сильно озадаченным, ведь Колмогоров не был в списке приглашенных. Но Валерий Петрович всегда обладал крепкими нервами и ничем не выдал своего отношения.

Тем временем Сергеев монотонно отвечал на вопрос журналиста, поясняя суть изобретения. Он старался говорить более-менее понятным всем языком, но то и дело скатывался на медицинскую терминологию, что очень напрягало слушателей и несколько рассеивало их внимание.

Прошло уже полчаса конференции, когда очередной журналист поинтересовался предысторией создания фермента. К этому времени аудитория уже расслабилась. В зале было довольно шумно, фотокорреспонденты, вдоволь нащелкав своими камерами, уже негромко переговаривались, явно собираясь сворачиваться. Но многочисленная видео– и телеаппаратура все еще работала, мигая красными глазками и поблескивая объективами при свете ярких вспышек одиночных фотографов.

Слово взял Грошев. Он, хоть и выглядел немного усталым, но был спокоен и даже вальяжен. Говорил он веско, тщательно подбирая слова, стараясь опускать специфические термины и, в отличие от Сергеева, сумел удержать внимание аудитории. То ли его бархатистый баритон особым образом влиял на слушателей, то ли его внушительная фигура и гордо посаженная голова с седеющими висками чисто внешне вызывали уважение, но факт был налицо: пока говорил директор, в зале стояла мертвая тишина!

По всей видимости, он не ожидал никаких подвохов со стороны Колмогорова, который сидел с кротким видом. Что же касалось журналистки Пахомовой, то она, в отличие от своих коллег, еще не задала ни одного вопроса. Может, она хотела это сделать в последний момент? Как бы там ни было, но Валерий Петрович ни одним мускулом не дал понять, что нервничает по этому поводу.

Говорил он в основном о понятных всем вещах: количестве больных у нас и за рубежом, методах их лечения, о долгих годах поисков лекарства. Он вспомнил свои студенческие годы, когда свой многолетний труд он начал с обычной дипломной работы.

В своей речи Валерий Петрович старался не называть ни одного имени, ни одной должности. Делал он это намеренно. Но, постепенно увлекшись, он все же, обмолвился о своем бывшем сокурснике Осипове, которому ставилась в вину непроизвольная задержка с открытием фермента на целых четыре года.

– Уважаемый ученый, – сказал он, – проявил непростительную, даже преступную халатность, что в конечном итоге стоило ему жизни! Но, благодаря моему назначению на эту должность, ситуацию удалось благополучно разрешить, и результаты не заставили себя долго ждать!

Выслушав очередную порцию аплодисментов, он с удовлетворением сел на место, всем своим видом показывая, что пора заканчивать затянувшуюся пресс-конференцию. Ведь он сам уже поставил точку своим выступлением.