Пять капель смерти

Шмель прилетел вовремя и довольно бойко доложил, чем занимается господин Окунёв. Я слушал внимательно. С каждой секундой росло странное чувство, что меня пытаются провести. Никаких конкретных фактов, ни одной существенной ошибки в словах агента не было. Но я буквально шкурой, если хотите — чутьем ищейки, чуял: со мной начали непонятную, двойную игру. Шмель попросту врал. Искусно, мастерски врал. Но для чего?

Чтобы отогнать это чувство, я оборвал визуальный контакт и подошел к окну, впервые повернувшись спиной, нарушив неписаное правило общения с агентом. На той стороне улицы зажигали ранние фонари. Я смотрел на прохожих, попадавших в пятно газового света и вновь растворявшихся в наступающей мгле, слушал доклад и неумолимо чувствовал обман. Это было настолько необъяснимо, что я отказывался верить самому себе.

В квартире для конспиративных встреч потемнело. Я задернул шторы, пошел к выключателю, по пути ударился о стол и зажег лампу под абажуром. От яркого света Шмель зажмурился. Расположившись так, чтобы свет падал в лицо агенту, я поблагодарил за интересный рассказ и предложил небольшую игру: задаю короткий вопрос, отвечать надо сразу, не задумываясь, только «да» или «нет». Агент не возражал.

— Профессор живет один?

— Да.

— Он делает приемы?

— Нет.

— Ходит в гости?

— Наверное.

— Держит химические реактивы?

— Да.

— Много книг по химии?

— Да.

— У него химическое образование?

— Нет… Кажется…

— Много химических колб?

— Да… У него маленькая лаборатория.

— Принимает лекарства?

— Возможно… Нет… Да…

— Глазные капли?

— Не знаю…

— Большая библиотека?

— Да…

— Много томов по литературе?

— Да…

— Много комнат?

— Нет…

— В квартире холодно?

— Нет…

— Пахнет молотым кофе?

— Да…

— Утром пьет чай?

— Нет… Да…

— Любит вино?

— Нет…

— Пьет водку?

— Да…

— Он пьет сердечные капли?

— Нет.

— Часто болеет простудой?

— Нет…

— Где он обедает?

— Что?.. Нет…

— Он обедает дома?

— Не знаю… Да…

— У него кухарка?

— Кухарку он выгнал… Нет…

— Он готовит?

— Не знаю… Нет…

— Ходит за продуктами?

— Нет…

— Он заказывает обеды на дом?

— Я, право… Откуда мне знать! Что за безумные вопросы?

Случайно или нарочно Шмель сбил темп допроса. Это было уже не важно. Я нащупал: Шмель избегает разговора о питании профессора. Случайность? Или за этим что-то есть?

От своего предшественника я был наслышан, как блестяще Шмель умеет входить в доверие к людям, и ни секунды не сомневался, что полоумный Окунёв рано или поздно выложит все.

А если это случилось? Если агент пытается скрыть именно эту, самую главную тайну? Возможно, потому, что профессор действительно изобрел нечто опасное?

Я всмотрелся в красивое лицо Шмеля, пытаясь найти в нем отгадку. Агент спокойно выдерживал взгляд. Следовало просчитать возможные варианты.

Первый: Шмель ничего не знает, чист как стекло. Профессор — безобидный сумасшедший.

Второй: Шмель узнал что-то, что может использовать в личных интересах. И теперь ставит дымовую завесу.

Третий: профессор Окунёв перевербовал Шмеля, а мы проглядели новую революционную организацию.

Первый вариант можно было отмести. Третий тоже показался нереальным: если б профессор был причастен к организации, то неминуемо попал бы в поле зрения наших агентов. Сеть у нас была раскинута обширная. Следовательно, вариант номер два.

Что же в таком случае открыл профессор?

Молчание затягивалось. Шмель по-кошачьи потянулся в кресле:

— Господин Герасимов, если у вас больше нет вопросов, позвольте удалиться. Время позднее…

— И вот еще что… — Я нарочно взял паузу.

— Да?

— Что за вещество принимает профессор?

— Какую-то микстуру. Кажется, от нервов.

— У какого доктора выписан рецепт? В какой аптеке куплен? Сколько раз в день?

Шмель невинно улыбнулся:

— Такими вещами мне не приходилось интересоваться.

— Выясните, где и у кого получает это вещество. Или сам делает?

— Понятия не имею.

— Необходимо выяснить подробным образом все об этой микстуре и доставить мне образец. Это возможно?

— Разумеется, господин полковник.

— Жду вас здесь четвертого января. В полдень. Надеюсь, двух дней хватит?

— Постараюсь, господин Герасимов. Это все?

— Вы свободны…

Шмель выпорхнул.

Я опять подошел к окну и отодвинул шторы. На той стороне улицы агент садится на извозчика. Я стал припоминать все наши встречи: первый раз Шмель телефонировал сам, а затем я назначал время. Но у меня не было никаких сведений о его месте жительства. Этот маленький факт я упустил из виду. Быть может, адрес указан в его личном деле? Но если вдруг Шмель решит исчезнуть, где его искать? Но с чего бы агенту исчезнуть? Маленькая ложь — еще не признак предательства. Вот если Шмель оборвет связь, это будет значить…

Я не хотел признаться сам себе, что это будет значить. В моей карьере подобного провала еще не было. И быть не могло. И хоть я не мог отделаться от тревожных мыслей, но заставил себя поверить: Шмелю можно доверять.

Только интуиция, которую я не пожелал слушать, твердила, что я совершил ужасную ошибку.

Донесение о наблюдениях за домом профессора Окунёва

2 января 1905 года. Весьма секретно