Пять капель смерти

Ванзаров просит у меня снимок, достает лупу, рассматривает и заявляет:

— Теперь мы знаем, кто давал Наливайному эту смесь. Есть факт, прямо указывающий на того, кто его поил.

Мы с Лебедевым даже переглянулись.

— Откуда мы это узнали? — он спрашивает.

Ванзаров предъявляет нам снимок:

— Здесь неопровержимая улика.

— Но, позвольте, нельзя же делать вывод о виновности только потому, что эти люди находятся рядом с жертвой?

— Конечно, Аполлон Григорьевич, нельзя.

— Тогда не понимаю…

Тут я счастье попытал:

— Полагаю, улика в знаке?

— Нет, Мечислав Николаевич, пентакль к делу не пришьешь.

Лебедев руки вверх поднял:

— Все, добивайте, мы с ротмистром признаем свое поражение. Не всех природа одарила талантом предвидения.

Ванзаров передает лупу и говорит:

— Предвидение тут ни при чем. Присмотритесь внимательно к этому милому пальчику…

Воспоминания Курочкина Афанасия Филимоновича, старшего филера филерского отряда Департамента полиции

На следующий день опять принимайся за то же самое. Чай уже видеть не могу. Деваться некуда — служба! Петроградку всю обошел, остаются заведения Васильевского. В других частях искать бесполезно.

Выскочил из дворового ретирадника, в который всю ночь бегал, и отправился в трактир Степанова. Время раннее, народу почти не видать, уселся за первый попавшийся столик, осматриваюсь.

Скажу, что трактир Степанова слыл местом пристойным: половые чистые, отскобленный пол, механический оркестрик [16]тренькает. И пахло здесь не кислятиной пополам с перегаром, а деревенской избой.

Столы почти все пустые, в дальнем углу примечаю четверых мужиков. По всему видно, давненько сидят, стол заставлен тарелками, чайниками и пустыми графинчиками. По мордам судя, пьют отчаянно. Самый младший, не привыкший к кутежам, спит в селедке. И так они под описания подходят, что как нельзя лучше.

Подбегает половой, я его спрашиваю:

— Скажи-ка, любезный, что за люди там гуляют?

— Вологодские, артель ледорубная, — отвечает.

— И давно празднуют?

— Как перед Новым годом заглянули, так и сидят. На Рождество у нас такую кучу денег спустили, что страшно! А тридцать первого приходят — опять пачка. Хоть и мокрая.

— Это как же?

— Да деньги мокрые. Но на чай — не жалеют. Чудные! Вам-то чего принести?

Я по привычке чаю попросил. А сам за ними приглядываю.

Мужик, который главным показался, развалился на лавке, полез в штаны и вытягивает цепочку, любуется часами золотыми.

Тут уж самовара дожидаться я не стал. Выскочил из трактира, отбежал на угол и дал сигнал тревоги двойным свистом. На вызов прибегают трое городовых с ближайших постов, вытаращились на доходягу-рабочего, ничего не понимают, кто такой, что свистеть право имеет. Я им быстро объяснил, кто тут главный. А дальше пошло как по маслу.

Влетаю в трактир, следом постовые топают, шашками гремят.

— Полиция! — как заору. — Сидеть смирно! Всех порешим!

А чтобы чего не вышло, хватаю за руку ближнего мужика и кисть захламливаю, как учили. Мужик взвыл, на нем французские браслеты [17]защелкиваю. Все, попался.

Больше трудностей не было.

Мальчишку, что не выспался в селедке, все глазами сонно хлопал, выволокли за шкирку. Он не сопротивлялся. А детина самый здоровенный попытался было драпануть, так его с ног сбили и угостили сапогами по ребрам. Он и затих. Последний пьяно засмеялся и сам подставил лапы под браслеты. Чисто сработали, одним словом.

Пьяную компанию городовые сбили в кучу и погнали к выходу. А я под стол залез. И выискал то, ради чего принял чайные муки. Мужской костюм и пальто бобрового меха в узел скрутили.

Чудной у нас народ. Столько добра награбили, нет чтобы из столицы подобру убраться да денежки с умом потратить. Так они на водку все спустили и сами попались. Верно господин Джуранский их описал: человека четыре, артельщики-ледорубы, а не наши злодеи столичные. Неумелые, первый раз на грабеж пошли, вот и попались. Видно, по следам ротмистр их вычислил. Такой молодец. Говорят, в кавалерии все мозги вытряхиваются. А наш ничего — герой.

Вырезка из газеты «Петербургский листок» за 1905 год (Для чего-то оставил)

АРЕСТ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ВОРОВКИ

Мещанка Галанчикова, проживающая в доме № 4 по Николаевской улице, проходя по Невскому проспекту, увидела свою бывшую прислугу, служившую у нее около года тому назад несколько дней и скрывшуюся во время отсутствия хозяйки из квартиры с разными ценными хозяйскими вещами на сумму до тысячи рублей. Галанчикова задержала воровку и передала ее дворнику дома № 73 по Невскому проспекту для препровождения в участок, но по дороге туда задержанная бежала и спряталась во дворе дома № 1 по Дмитровскому переулку. Прибывшие сюда чины сыскной полиции после продолжительных поисков нашли бежавшую в одном из темных подвалов дома; она лежала под большим пустым ящиком, возле которого валялись на земле два паспорта и пять ломбардных квитанций на заложенные ценные вещи. Доставленная в управление сыскной полиции задержанная оказалась профессиональной воровкой, крестьянкой Тверской губернии Дарьей Арсентьевой Бариновою, судимою уже два раза за кражи и разыскиваемою по многим другим кражам.