Пять капель смерти

Теперь, господин Ванзаров, должен кое в чем признаться. Во время нашего разговора я постеснялся упомянуть о том, что Елена показала мне не только подписанное мной согласие работать на русскую разведку, но и чек, в котором моей рукой была написана сумма и поставлена личная подпись. Елена обещала, что предъявит этот чек к оплате только в том случае, если я ослушаюсь ее приказаний или сообщу в русскую полицию. Я полагал, что она никогда не пойдет на такую низость. Но, видимо, я ошибся. Елена исполнила свою угрозу. Умоляю Вас, господин Ванзаров, спасти мои деньги, не ради меня, а ради моей семьи, которой должны остаться после меня хотя бы эти крохи.

Чтобы Ваш труд не остался с моей стороны без благодарности, а тем более вся помощь господина Лебедева, хочу предупредить вот о чем. Елена сказала, что в ближайшие дни в столице с ее помощью произойдут события, которые сломают хребет царизма, и начнется такой хаос, после которого страна развалится. Она предложила за солидную сумму раскрыть подробности американскому правительству, чтобы моя страна могла воспользоваться ситуацией для своей выгоды. Я счел такое заявление откровенной провокацией и отказался. Но, зная эту женщину, нельзя быть уверенным, что ей это не под силу. Будьте бдительны и осторожны.

Это письмо я пишу накануне новой встречи с Еленой Медоваровой. Она требует меня на встречу опять, хотя вчера я получил от нее глоток вожделенной сомы. Подозреваю, что она решила от меня отделаться, я ведь слишком много знаю. Но у меня не осталось сил противиться этой женщине. Участь моя решена, я еду. Если со мной что-то случится, умоляю спасти мои деньги ради моей семьи.

С искренним почтением, Дж. Санже. 5 января, около девяти вечера».

Легенда о чашке

Рядом с темной церквушкой остановились сани, из которых выпрыгнула стройная пассажирка, бросила извозчику медяки и направилась к боковому входу в храм, через который ходили служки и священники. Лицо дамы покрывала густая вуаль. Дорога была ей знакома. Она уверенно обходила рытвины и сугробы, ни разу не споткнулась и в полной темноте нашла дверь. Сбив снег с сапожек о каменный порог, она дважды стукнула, подождала и еще раз повторила.

— Кто там? — спросил настороженный голос.

— Откройте, отец Георгий, это Елена, — прошептала дама в дверную створку.

Щелкнул замок. В отблеске света появилась высокая фигура в рясе.

— Матушка, как хорошо, что пришла! Проходи скорее!

Бархатным голосом отец Гапон умел завораживать паству. На еженедельных вечерах с чаем и конфетами, проводимых «Собранием русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга», люди с упоением слушали речи молодого и красивого священника. Его глаза горели праведным огнем, слова несли надежду и веру, что беспросветной жизни в нищете и убогости скоро придет конец и настанет время нового мира. Сам Георгий Аполлонович происходил из малороссийской деревеньки, с грехом пополам окончил Полтавскую духовную семинарию и кое-как получил степень кандидата богословия в Духовной академии. Но с народом разговаривать умел.

Дама прошла в натопленную комнатку, служившую столовой, местом отдыха и кабинетом при церкви, остановилась на пороге и трижды перекрестилась на большой киот. Теплилась лампада, и тускло светила керосиновая лампа на столе. Она поклонилась иконам в пояс, подняла вуаль и села напротив господина в поношенном костюме.

— Что, Рутенберг, опять козни строите?

— Давно вас не видел, Медоварова, и, признаться, не хотел видеть. Особенно сейчас, — процедил господин.

Вернулся Гапон, потер руки и улыбнулся.

— Как хорошо, друзья, будем пить чай втроем! — мягко проворковал он.

Рутенберг встал:

— Я, пожалуй, пойду…

— Отчего же, Петр Моисеевич, голубчик? Мы не договорили…

— Извини, батюшка, при этой… особе разговора не будет. Помни, что сказал: или ты пойдешь впереди и поведешь за собой, или мы пойдем без тебя. Так что решайся. Увидимся завтра.

Не простившись, Рутенберг вышел в прихожую. Отец Георгий извинился и побежал запирать. Когда вернулся, дама разлила чай.

— Как нехорошо, как глупо получилось! — с досадой сказал он. — Ведь Петенька хороший, дельный товарищ, только вспыльчивый. А с тобой, Леночка, не ладит. Что не поделили?

— Не сошлись характерами. — Она взяла чашку. — Пейте, батюшка, пока не остыл.

Отец Георгий отодвинул блюдце, уставился в невидимую точку и пробормотал:

— Как это некстати…

— Не виделись давненько, и не спросите, как у меня дела?

— Да-да, как дела? — механически пробормотал он.

— Дела у меня, батюшка, идут лучше некуда. Получила большое наследство. Думаю отдать половину на ваши кружки и Общественные чайные. Стыдно ведь, отец Георгий, брать деньги на борьбу с самодержавием у Департамента полиции.

До Гапона не сразу дошел смысл слов:

— Что ты сказала?

— Я теперь богатая наследница и могу предоставить вам тысяч двадцать на ближайшие нужды рабочего движения. А если дело пойдет успешно, можете рассчитывать еще на столько же.

Она выложила на стол банковскую упаковку сторублевок.

— Здесь тысяча, на первые дни. Остальное — на следующей неделе.

Отец Георгий по-бабьи всплеснул руками: