Пять костров ромбом

— Наши поездки, Герб, будут связаны с санитарным контролем нашего города. Чтобы ты, Герб, не задавал никаких лишних вопросов и не совался не в свое дело поясню — мы будем следить за моргачами. Это жаргонное слово, Герб, старайся произносить его как можно реже. В Итаке не любят напоминаний о несчастье, которому в свое время подвергся город. У нас есть более невинный термин — колонисты. Это те, кто подвергся в свое время болезни Фула, — она названа так по имени доктора, открывшего ее возбудителей. Санитарная инспекция вынуждена была выселить колонистов в особый район, но ты сам понимаешь — нелегко рвать родственные и дружеские связи. Бывает, что колонисты бегут из резервации. Дело санитарной инспекции — водворять их на место, чтобы не повторить трагедию прошлых лег Комбинат “СГ” вложил колоссальные средства в ликвидацию эпидемии болезни Фула, но вылечить пострадавших мы пока не в состоянии. Все, что мы можем, — держать их в отдалении, в районе Старых дач.

Старые дачи… Я помнил этот район… Песчаные берега, за которыми тянулось мелководье. Там же стоял в свое время бревенчатый дом старого Флая. Там же была выброшена на пески его шхуна “Мария”. По полузатопленным песчаным бродам, нам, мальчишкам, не раз удавалось пересекать бухту из одного конца в другой: не случайно туристы разевали рты, видя бредущих посреди бухты подростков… Интересно, сохранился ли тот брод?

— Получается, что я не просто водитель, шеф?

Сейдж высоко вздернул брови. Его забавляла моя тупость, он начинал доверять мне.

— Считай себя настоящим сотрудником санитарной инспекции. Если твои дела пойдут на лад, я прикажу выдать тебе униформу.

Последнее обрадовало меня. Мне не хотелось надевать униформу сейчас, они могли ее набить подслушивающей аппаратурой. Кроме того, я вынужден был бы снять свою куртку и рубашку с вмонтированными в них камерами. Вот почему, обрадованный “перспективами”, я позволил себе задержать машину на Святой площади перед костелом. Отсюда, с холма, я видел всю Итаку, каменную, громоздкую, спускавшуюся на океанский пляж. Легкие цветные дымки поднимались над многочисленными трубами. Пахло химией. Даже океан, запертый в бухте рядом песчаных кос, казался химически обесцвеченным — то ли лекарство, то ли бульон, не сразу и разберешь.

Выезжая с площади, я обратил внимание на гранитную глыбу.

Памятник?

Я остановился.

Действительно, на граните были высечены слова. Я прочел — “Нашему Бэду”.

11

За два дня в санитарную инспекцию поступило семь вызовов, их них шесть — ложные. К седьмому я не был причастен, выезжал седьмой номер с Габером и Фрайдхальмом, тупым шведом, не интересующимся ничем, кроме автомобильных моторов. Зато, просиживая в гараже, я сумел раскрутить историю “нашего Бэда”, благодаря подшивке местных газет, валявшейся на столе старшего механика.

В любое время дня и ночи Бэда Стоуна могли разбудить, оторвать от обеда, вызвать из отпуска, если вдруг возникало подозрение — не заложено ли, скажем, взрывное устройство в автомобиль, брошенный у центрального банка, или в пухлый пакет, пришедший на адрес санитарного управления? Рискуя жизнью, Стоун разбирался в опасности и устранял ее. Таковы были его занятия, требовавшие аккуратности и крепких нервов.

В конце концов Стоун попал в госпиталь. Но виной тому оказалась не пластиковая бомба… Бэд Стоун был гурманом — все свободное время он проводил в барах, предпочитая всем “Креветку”. Во время очередной трапезы он почувствовал себя плохо. Прибывший врач определил признаки болезни Фула. Боясь эпидемии, санитарная инспекция изолировала Бэда Стоуна в специальной клинике.

Два дня Стоун лежал в постели. На третий день, осознав, какую опасность он представляет для итакцев, Стоун сумел доползти до окна, открыть тугую раму и вывалиться на бетон, покрывающий все улицы Итаки. “Нашему Бэду” — написали на гранитной плите патриоты Итаки.

На фотографиях Стоун выглядел профессиональным боксером — великолепно сложенный, рослый, длиннорукий. Узкие скулы, ясные глаза — он производил впечатление умного парня. Но это только разозлило меня. Бэд Стоун, похоже умел делать свое дело, а вот я неожиданно застрял. Все эти дни, правда, я снимал пьяные драки в ночных барах, мрачную сдержанность горожан, маневры санитарной инспекции, и все же до решения поставленной передо мной задачи было так же далеко, как и неделю назад. Трезво обдумав все это, я решил исходить из треугольника — моргачи, Фул, океан. При чем тут был океан, я и сам не отдавал отчета, но привык доверяться интуиции, важнейшему инструменту нашей профессии.

Вот почему, улучив момент, я попросил Сейджа оставить за мной машину и на воскресный день.

— Есть проблемы? — сухо спросил он.

— Я рыбак. А здесь океан под боком. Хочу половить рыбки.

— Здоровый инстинкт, — согласился инспектор, с загадочным интересом разглядывая мое лицо. — Один собираешься?

— Позову химика Хоукса. Знаете его? Он из последнего набора.

— Знаю, — Сейдж одобрительно улыбнулся. — Правда, по моим сведениям, Хоукс предпочитает рыбачить в барах.

— Попробую его увлечь. Почему нет, а?