Пять костров ромбом

Подтверждая самые худшие подозрения, раздался вдали пронзительный крик… Зверь кричал или человек — я не понял, но, положив руку на “Магнум”, рискнул углубиться в заросли.

Плотные веера блестящих как пластик листьев покрывали стволы неведомых мне деревьев. Впрочем, роща скоро кончилась. Бледные пески побережья легли передо мной, переходя в такие же бледные воды плоской лагуны, изрезанной скалистыми островками. Туман фосфорически вспыхивал и переливался, уплывая к невидимому горизонту.

Тревога моя возросла — пляж был вытоптан так, будто тут отплясывало стадо слонов. Отплясывало объятое ужасом — следы вели то к лагуне, то уходили к зарослям, везде сопровождаемые отпечатками гигантских когтей, несомненно, принадлежавших хищнику.

Еще более настороженный, я двинулся вдоль опушки, осторожно обходя кривые деревья, заляпанные отвратительными наростами и грибами, источающими зеленоватую гнилую слизь.

Там, где песок был плотнее, я обнаружил, что хищник, преследовавший стадо гигантов, был двуногий! Больше того, на одной из его ног не хватало пальца, и если он даже потерял его в честном бою, меня это ничуть не успокоило.

Белесый туман опустился на пески. Из низких облаков пролился мгновенный призрачный дождь, плоские пузыри зашипели на склонах рыхлых и сырых дюн. Не знаю, почему, мне вспомнилась вдруг игрушка, подаренная мне Джой год или два назад, — зеленый игуанодон, одетый в пупырчатую колючую шкуру, клыкастый, пучеглазый, посверкивающий броневыми пластинками вываливающегося вперед брюха… Я очень надеялся, что не встречу тут ничего подобного.

Да, подвел я итог, двуногий хищник, гонявший стадо по берегу, обладал еще и мощным хвостом — его следы на песке были перечеркнуты бороздой, будто тут проволочили бревно. “Что ж, — пожелал я вслух этой твари, — дай тебе бог сил убежать на ту сторону моря! Дай тебе бог сил загрызть упитанного гиппопотама!” Я больше не сомневался, какую машину я угнал. Она — и я был восхищен этим! — могла покрывать чудовищные пространства!

Но тут же в голову пришла мысль более дикая, а потому, наверное, и более реальная — машина Парка могла проходить сквозь время! Если это так, я вполне мог оказаться в веках, где человека еще не существовало!

Глядя на преющий в душной мгле мир гнилого тумана, я все больше и больше убеждался в своей правоте “Машина Парка движется по вертикали…” “Маши на Парка ликвидирует весь наземный транспорт…) “Машина Парка — ключ к достижению абсолютной алиби…”

Думая так, я искал противоречий, но не находил их. В конце концов, все мы путешествуем во времени. Все мы постоянно движемся через настоящее в будущее. И каждый из нас в свое время бывал в прошлом! Иное дело — длина наших путешествий… Юнец 1975 года рождения никогда, конечно, не попадет в Итаку времен второй мировой войны, но вот я был там! И знаю людей, которые проникали в прошлое гораздо глубже. Тот же военный медик Хэссоп, — для него не историей была и первая мировая. Он был там! Так что путешествие по времени — вещь, в сущности, для человека обычная. Другое дело, что в каждом живом организме самой природой поставлен некий ограничитель — мы не можем попасть в прошлое, отделенное от нас днем нашего рождения.

Машина Парка, решил я, вероятно снимала этот ограничитель.

С берега я рассмотрел острова. Их уступы казались живыми от обилия каких-то крылатых тварей. Срываясь со скал, они о писком носились над мутными водами, и даже издали я видел, каких размеров эти твари достигали. А вблизи они сразу вогнали меня в уныние. Летучие мыши, напрочь лишенные оперения, они парили как планеры, а зубы у них были столь частые и мелкие, что казалось, на каждой челюсти их во много раз больше положенного. Впрочем, так оно, похоже, и было. Голые крылья, заканчивающиеся на сгибе длинными человеческими пальцами, судорожно дергались, будто и в полете тянулись к чему-то такому, что их обладатель мог убить и сожрать.

Подобрав с песка красивую раковину, я машинально сунул ее в карман. Огромный закругленный валун преградил дорогу. Обходя его, я понял — тоже раковина. Но какая! В мой рост, не меньше, и безобразно завитая, будто над ней издевался сам Геркулес. Неудачная скульптура беспредметника! — я видел такие у Хэссопа…

А это?.. Что это?..

Я не сразу понял, что вижу муравьев. Самых обычных муравьев, ничем не отличающихся от моих современников…

И я сразу засомневался — попал ли я в прошлое? Может, это болота Флориды или Уганды, о которых ходит по миру столько таинственных и страшных легенд?

И будто подтверждая сомнения, там, где я оставил машину Парка, раздался выстрел. Стреляли из автомата. Одиночными. К тому же стрелял человек.

2

Люди!

Значит прошлое — только мои домыслы?

Это и обрадовало и насторожило меня. В конце концов еще неизвестно, как отнесутся к человеку с удостоверением южноафриканского журналиста карабинеры Перу или Кубы… Стоило спрятать машину и выяснить — где же я нахожусь?

Думая так, я спешил к поляне и уже на опушке услышал:

— Ла Пар!

Это не могли быть друзья.

— Ла Пар!

— Не дери глотку, — оборвал кричавшего второй. — Он явно пошел вслед за Беррименом…