Пять лет спустя, или Вторая любовь д'Артаньяна

Компьенский замок был построен примерно полтора столетия назад. Своей архитектурой он напоминал Бастилию: квадратное в плане, трехэтажное здание с башнями по углам, окруженное рвом, когда-то наполненным водой. Замок утопал в зелени разросшегося парка, так что разглядеть ров можно было, только проехав сквозь зеленый кордон. Тяжелые ворота вели во внутренний двор, вымощенный камнем с продуманной системой стоков для дождевой воды. В одном конце двора стоял каменный колодец с воротом и тяжелой дубовой крышкой, в другом располагались крохотные оранжереи, крытые на фламандский манер стеклом. Ближе к колодцу расположились каменные конюшни, вдоль их стены громоздились аккуратно уложенные тюки сена.

Путь во внутрь замка посланцам короля преградило стоящее перед воротами уродливое сооружение, сколоченное из грубых досок, нечто среднее между хижиной и сторожкой. Как только мушкетеры приблизились к замку, из сторожки вышел швейцарец с медным рожков в руке. Взглянув мельком на всадников, он приложил рожок к губам и трижды протрубил.

— Какого черта! — крикнул д'Артаньян. — Открывай, каналья! Перед тобой маршал Франции!

— Не имею прафа, — спокойно ответил ему швейцарец. — Сейчас приходит капитан, он дает приказ.

— А где твой капитан, черт бы его побрал? — взвился лейтенант, не жаловавший швейцарцев за их независимый нрав и невозмутимую обстоятельность.

— Мой капитан отдыхает кордегардия.

— А где кордегардия?

— Там, в парке, — солдат неопределенным жестом указал куда-то в глубь окружающего замок парка.

Из сторожки вышел второй швейцарец, вооруженный коротким мушкетом, и молча встал рядом с первым.

— Кто-нибудь мне объяснит, что все это значит? — рявкнул маршал, еле сдерживаясь, чтобы не отдать приказ обезоружить швейцарцев.

Д'Артаньян понял, что еще немного и произойдет что-то непоправимое. Он вмешался, хотя и сам кипел от возмущения:

— Мой маршал, вы, верно, запамятовали: еще в Лувре нас предупредили, что королеву-мать охраняют в замке ее дворяне, а наружная охрана замка поручена швейцарским наемникам.

— Денег некуда девать, — проворчал маршал.

— Это от щедрот кардинала.

— Фот итет капитан, — невозмутимо объявил первый швейцарец.

Со стороны заросшего парка показался офицер, вышагивающий в сопровождении четырех солдат, вооруженных алебардами.

Мушкетеры смотрели на алебарды с невольным уважением. Они хорошо знали, что на открытых пространствах швейцарцы удивительно ловко управляются со своим, казалось бы, неуклюжим оружием. Оно давало преимущество в бою с вооруженным шпагой или палашом противником, им можно было наносить страшные колющие и рубленные удары, не подпуская противника близко, а при необходимости швейцарцы умело действовали древками, как дубинками.

Маршал молча вручил капитану запечатанный пакет с письмом короля.

Офицер долго и придирчиво читал письмо, хмуря лоб и беззвучно шевеля губами, словно в нем содержалось нечто, требующее невероятного умственного напряжения. На самом деле король в весьма лаконичной форме приказывал пропустить маршала д'Эстре и сопровождающих его мушкетеров к королеве-матери.

Наконец, неторопливый капитан закончил изучать письмо и распорядился пропустить отряд в замок.

Проехав замковые ворота, вся кавалькада оказалась во внутреннем дворе. Здесь д'Эстре, раздраженный досадной, унизительной задержкой, проскакал на своем коне прямо к мраморной лестнице, ведущей на второй этаж, где находились покои Марии Медичи. Спрыгнув с седла и оставив коня на попечении мушкетеров, маршал, уже бывавший в замке, когда сюда привезли королеву-мать, уверенно вступил на первую ступеньку. Д'Артаньян спрыгнул с седла, чтобы сопровождать маршала, и приказал мушкетерам тоже спешиться, но не расходиться. В этот момент во дворе появились молодые дворяне королевы-матери, и чей-то издевательский голос произнес:

— О-ла-ла! Какие гости!

Д'Артаньян оглянулся.

Мушкетеры молчали. Лейтенант уже возблагодарил Бога за их сдержанность, но тот же голос продолжил:

— Ба! Посмотрите-ка, вот так нос!

Д'Артаньян похолодел. Эта оскорбительная реплика могла относиться только к юному кадету де Сен Северу, чей нос, действительно, с первого дня обратил на себя внимание лейтенанта.

— С таким носом только и заглядывать в чужие тайны!

— А с таким языком только и выбалтывать тайну о глупости его обладателя! — отрезал де Сен Север.

Господи, подумал д'Артаньян, только этого не хватало!

А кадет и юный дворянин королевы-матери, почти ровесник ему, уже стояли лицом к лицу в середине образовавшегося круга из мушкетеров и дворян.

Лейтенант подбежал к ним.

— Я глуп? — выкрикнул юный дворянин.

— Вы сами это сказали, мсье, — поклонился де Сен Север.

Две шпаги одновременно сверкнули на солнце.

— Де Сен Север, вложите шпагу в ножны! — крикнул д'Артаньян.

— Виконт де Вард, я вам запрещаю драться! — донесся сверху громкий, привыкший повелевать голос.

Д'Артаньян оглянулся. На верхней ступеньке мраморной лестницы, только что преодоленной маршалом д'Эстре, стоял представительный седовласый вельможа, лет пятидесяти, без плаща и без шляпы, видимо, привлеченный шумом во дворе.