Пять лет замужества. Условно

– Сам Савелий Дмитриевич проболтался моему ироду, напившись до чёртиков, что со дня совершеннолетия его сын становится владельцем огромной суммы, которую тот положил на его имя в швейцарский банк, бесчисленного множества гектаров земли как в России, так и заграницей... Ну, естественно, плюс квартира в Москве, машина и так по мелочи...

– Да что вы говорите?! – Анфиса остолбенела от такого заявления.

– А чего им? Мало наворовали, что ли? – озираясь, прошептала Тютюркина, боясь, что помимо Люси и Распекаевой её услышит кто-нибудь ещё.

– А у него невеста есть?

– Да от него все девки в городе шарахаются! Коловратиху боятся! А сам-то он уж давно на женские прелести засматривается. Только вот мамаша его говорит – я, мол, достойную жену для своего Митеньки найду, не то что вы тут... Ну и так далее. С ней, конечно, никто связываться не желает. Она преопаснейший человек. На многое способна.

– Да, да, понятно, – пролепетала Анфиса, её не интересовала степень опасности госпожи Коловратовой – в данный момент её волновали сказочные капиталы сына градоначальника и тот факт, что он уже через неделю вполне может жениться.

«Раз он сам богат, стало быть, на моё добро рот разевать не будет. Мог бы, да ещё слишком мал и неопытен. А поскольку уже неравнодушен к женщинам (оно и понятно – восемнадцать лет парню) и наверняка у него ещё никого не было, то вскружить ему голову мне не составит особого труда», – именно такие мысли крутились в голове нашей героини, в то время как непослушные пальцы пытались воткнуть иглу в нужное место.

Перед обедом Распекаева сказала Люсе, что завтра утром они отправляются в город – она ещё надеялась на положительный ответ Тихона, который тот должен был дать сегодня вечером. Тогда бы Анфиса не стала связываться с семейкой мэра, понимая опасность, которую представляет собой развратная женщина, пошло вихляющая бёдрами Светлана Тимофеевна.

Однако Анфисе ничего другого не оставалось, как вступить в бой с воинственной семейкой градоначальника, поскольку господин Хорчин дал ей вечером отрицательный ответ, добавив, что ему и так неплохо живётся и ни в какой жене он не нуждается. Сказал и тут же провалился в глубокий, беспробудный сон. Да оно было и к лучшему: как потом оказалось, Тихон вообще не был прописан ни в N, ни в Энском районе – он год назад приехал к сестре из Тулы погостить да познакомиться с племянником, однако его пребывание к необычайному раздражению господина Тютюркина, как, впрочем, и знакомство с драгоценным племянником, затянулось на год и продлится ещё неизвестно сколько.

«В путь! В путь! В путь!» – пела Анфисина душа.

Утром она распрощалась с Тютюркиными. Тихон лениво махнул ей с дивана рукой – что это жест мог значить, неизвестно – может, им Хорчин хотел сказать «скатертью дорожка» или «пока», или «уезжаешь, и слава тебе Господи». Ирина Викторовна плакала, убиваясь по поводу того, что Анфиса так и не успела до конца вышить слюнявчик для какого-нибудь несчастного эрского ребёночка, а Захар Олегович зычно сказал:

– Да кто тебя, дуру такую, вынесет больше двух дней! Наша гостья просто ангел, что продержалась почти неделю! – Анфиса в ответ сердечно пожала ему руку и, сев в машину, укатила в город.

– Сам дурак! Коловратова будет крайне недовольна! Она ведь просила держать их у себя чуть ли не силой! Если б не ты, Анфиса с сестрой ещё б недельку погостили! А теперь что? Скажи мне, болван, что теперь скажет Светлана Тимофеевна? – в бешенстве кричала госпожа Тютюркина, когда автомобиль скрылся за пригорком.

Далее события разворачивались стремительно – так сказать, в бешеном темпе, с быстротой молнии.

По приезде в N Анфиса, не медля ни секунды, узнала у Клары Тихоновны, где проживает прокурорша, затем, приняв душ и приведя себя в порядок после долгого утомительного путешествия, оставила Люсю сторожить машину, а сама отправилась пешком с визитом к Катерине Андреевне Арашковой.

Дом прокурора был точной копией дома градоначальника, только чуть поменьше, чуть скромнее и с тремя вместо пяти дорическими колоннами при входе, без мансарды, с лестницей в шесть ступеней.

Прокурорша, увидев ненаглядную Анфису Григорьевну, повисла у неё на шее, приговаривая:

– И куда ж это вы, наша драгоценнейшая, подевались?! Куда запропастились? На кого нас покинули? – стенания Катерины Андреевны продолжались ещё минут десять, пока Распекаева не спросила её о том, что в городе произошло нового в её отсутствие. Только тогда прокурорша прекратила своё нытьё и сказала как-то уж слишком торопливо – так обычно говорят, когда очень мало времени, а поговорить нужно о многом.