Пять минут до любви

Я закричала – громко, во весь голос:

– Что здесь происходит?! В чем дело?! А ну немедленно отпустите!

Его туповатое лицо напоминало деревянного идола. Я продолжала сопротивляться и кричать:

– А ну немедленно меня отпустите! Кому сказала! Вы не имеете права!

Я увидела, что он пытается тащить меня к милицейской машине.

Концерт начался давно. Эта сцена происходила глубоко за кулисами. Разумеется, вокруг сразу же собралась толпа. Человечество обладает целым рядом незаменимых качеств! Как интересно всунуть нос в самую гущу событий для того, чтобы сразу убежать! Своя хата с краю – все знают. Особенно, когда кто-то попадает в неприятности с милицией. Все предпочитают сделать вид, что ничего особенного не произошло. Если кто-то пролетает мимо, лучше подтолкнуть. Или интеллигентно подставить ножку, если рядом откос.

Вокруг нас собралась людская пробка, но, как только окружающие увидели, что это конфликт с милицией, все предпочли отойти. Пробка рассосалась так же быстро, как и возникла. Ситуация становилась критической. Какого черта он прицепился именно ко мне? Я почувствовала вдоль позвоночника капли холодного пота. Я остановилась, не пытаясь высвободить руку, и попыталась еще раз заговорить с ним:

– Моя фамилия такая-то… Я представляю телеканал… Я аккредитована специально, чтобы находиться за кулисами. Если вы отпустите мою руку, я покажу вам удостоверение и лист аккредитации.

Это было удивительно, но он отпустил. Моя аккредитация на чугунное лицо стража порядка не произвела никакого впечатления.

– Я представилась. Теперь представьтесь вы и скажите, с кем я имею дело, и почему вдруг вы меня схватили.

Он ничего не ответил. Я принялась настаивать.

– Кто вы такой? В конце концов, предъявите свои документы!

Он отреагировал быстро. Вновь схватил за руку и гавкнул:

– В машину!

Ситуация выходила из – под контроля. Я почувствовала настоящее отчаяние. Резко дернулась, он нажал сильнее, в моей руке что-то хрустнуло, я почувствовала такую сильную боль, что заорала, как сумасшедшая. Он снова меня дернул и я упала на асфальт, неблагополучно приземлившись на оба колена. Тогда я принялась кричать изо всех сил. От милицейского уазика отделилось подкрепление в количестве трех здоровенных омоновцев, которые выскочили из машины, гулко стукая тяжелыми ботинками и на ходу вытаскивая резиновые дубинки. Но в этот самый критический момент у меня появилась подмога – совершенно с другой стороны.

С противоположной от омоновцев стороны ко мне бежал… заместитель директора нашего телеканала! Один бог знает, как он очутился за кулисами! Но это было настоящим спасением. Вместе с ним бежала женщина – журналистка с центрального телеканала, я узнала ее в лицо. Среднего возраста мужчина, лысеющий, с полным брюшком, бросился на мою защиту как могучий лев, рьяно готовый пойти с кулаками на всю милицию! Он подлетел и заорал:

– Что здесь происходит! Это журналист с … канала! Немедленно ее отпустите!

В следующую же секунду он был сбит с ног одним их трех подлетевших омоновцев. Упав на землю, он закричал:

– Прекратите немедленно! Вы не имеете права!

Омоновец ударил его ботинком в живот и бедный замдиректора крупного телевизионного канала, словно последний бродяга, взвыл нечеловеческим голосом и принялся кататься по асфальту, чтобы заглушить боль. Это было просто нечеловечески страшно. Мне стало так страшно, как не было еще никогда. Я уже не могла кричать, и застывший крик ледяной коркой съежился на моих распухших губах. Столичную журналистку тащили в машину. Нужно было срочно что-то делать. Я резко дернулась, перекатываясь на спину. Потерявший равновесие мент упал прямо на меня. Тяжесть, свалившаяся прямо на меня, брызгала мне прямо в лицо слюной, перемежая мат с редкими вариантами цивилизованных слов. Вдруг я увидела, что оператор журналистки снимает все на камеру. А к ментам уже бежала подмога – не меньше десяти человек… Оператору дали по голове и вырвали камеру. Следом за ведущей его запихнули в машину. Быстро подняли за шкирку замдиректора канала и меня.

А на сцене тем временем вовсю шел концерт. И все происходящее за кулисами заглушалось громкими звуками фонограммы. И в тот момент, когда, подхватив за локти, меня почти несли к милицейской машине двое омоновцев, в тот момент, когда все внутри меня омертвело посреди чужой и враждебной толпы, я увидела знакомую спину и заорала как только могла, изо всех сил, чуть не разорвав свои легкие:

– Сережа!!! Сергей!!!

Мой крик повис, как живое материальное тело, над замеревшей толпой. Я увидела, как исказилось его лицо, и в сопровождении личной охраны он бегом бросился в нашу сторону. Он был настолько значительной персоной и обладал такой властью, что при его появлении спины всех ментов (в том числе и полковника) мгновенно вытянулись в струнку. В сопровождении трех своих личных охранников он подлетел к милицейской машине и сказал жутким глухим голосом, чеканя слова:

– Что здесь происходит?!