Пять минут прощания (сборник)

Вот. А когда мы развелись с первой женой, то сын – которого я усыновил – стал жить на этой даче со своей бабушкой, папиной мамой. Потому, что у папы была уже другая семья к тому времени. У мамы тоже. А бабушка – Марта ее звали – все время рассказывала мальчику, какой у него был дедушка большой артист и неоцененный талант. Кстати, он был народный артист республики. Так что он захотел носить его фамилию, то есть фамилию своего папы, но дело не в папе было, а именно в дедушке. Поэтому он меня попросил, чтоб я отказался от усыновления. Ну и хорошо. Бабушка Марта на даче развела смородину, клубнику, целое хозяйство. А еще она хотела внучку, девочку. Хотя Роберта она любила, конечно. Но очень хотела внучку. А у ее сына в новой семье родилось три мальчика подряд. Она ему: «Родите мне внучку!» А он ей: «Да что я, с ума сошел? Хватит!» И у нашей с ним первой жены в новом браке тоже мальчик родился.

А я женился, и у меня сразу бац – девочка.

Марта говорит: всё, будете у меня жить, будет у меня внучка. Любила ее, как родную. Когда она умерла, мы на следующее лето уже не собирались приезжать, а Роберт позвонил: «Живите, вы что! Только помогите терраску сделать».

Он сам на даче почти не бывает. Он и здесь раз в год бывает. Нашел в Канаде двоюродную тетю, троюродных сестер, зацепился, и отца с новой женой перетащил.

И меня зовет. Но я не хочу. Тут все одичает к черту.

друзья давно не виделись ЭКСПЕРТИЗА

Петров приехал к Сидорову на дачу. Пообедали, потом погуляли, потом вернулись, поднялись на второй этаж, в кабинет.

Сидоров разлил вино. Подняли бокалы, пригубили.

– А ничего! – сказал Сидоров. – Я еще в прошлом году купил. «Шато де Бродель» девяносто шестого года.

– Да, неплохо, – сказал Петров. – Вот приедешь ко мне, я тебе дам настоящий «Шато де Бродель» восемьдесят девятого.

Помолчали. Сидоров допил вино и посмотрел на часы.

– «Омега»? – спросил Петров.

– Да, – сказал Сидоров. – Решил себя побаловать на старости лет.

– Хорошие часики, – сказал Петров. – Но на грани ширпотреба. Настоящий бренд – это «Одмар» или «Ле-Культр».

– Мне плевать на бренды, – пожал плечами Сидоров.

– А если плевать на бренды, – оживился Петров, – тогда купи наш «Союз»! Машина не хуже «Брейтлинга»! Да лучше, клянусь! А стоит вдесятеро меньше.

– Пить будешь? – спросил Сидоров.

– Самую чуточку, – сказал Петров. – Ага, спасибо. Ну, как ты вообще? Светскую жизнь ведешь? В театры ходишь? Новинки читаешь?

– Веду, – сказал Сидоров. – Вот вчера, например, был на приеме в Нобелевском фонде. Да, а тебя почему не было? Там вся Москва была.

– Ужин у британского посла, – развел руками Петров. – В узком кругу.

– А в пятницу мы с Машей в Большом были. Балет Ксенакиса «Медея».

– Ага, – сказал Петров. – Видел, видел. В прошлом году.

– Ты, наверное, путаешь. Это же премьера.

– В театре Ковент-Гарден, – сказал Петров.

Помолчали.

– Что посоветуешь пролистать? – спросил Петров.

– Если из интеллектуального, – сказал Сидоров, – то роман Джонатана Литтела. «Благодетельницы». Про войну, глазами раскаявшегося эсэсовца-педераста. Отрывки были в Иностранке. Хорошая вещь. Но очень сложная.

– Ударение на «э», – сказал Петров. – Литтал. Он француз с английской фамилией. Я читал. В подлиннике.

– Коля, – сказал Сидоров. – А вот у тебя, например, пистолет есть?

– Есть, – сказал Петров.

– А какой?

– «Петерс-шталь», разумеется, – пожал плечами Петров.

– А у меня «стечкин», – сказал Сидоров, встал, подошел к письменному столу, выдвинул ящик, достал пистолет и застрелил Петрова.

ближняя дача БЕГИ, СОКРОЙСЯ ОТ ОЧЕЙ

– Маяковский, – сказал Сталин, – был и остается лучшим поэтом советской эпохи. Но нам надо выбрать лучшего поэта русской, дореволюционной эпохи. Для этого я пригласил вас сюда, товарищи! Хочу узнать мнение моих старых друзей и соратников.