Пять мужчин

Отбросим вздохи и упреки,

Ведь путь назад

Для нас забыт, и бесшабашным

Сплетеньем тел

Глотаем жизнь и пьем бесстрашно

Мы свой удел.

*******

Мне казалось, что засну мгновенно, едва коснувшись подушки, но ничего подобного не произошло: долго лежу, ворочаюсь, встаю, иду на кухню, чтобы выпить воды, и снова ложусь; дурные и не очень мысли лезут в голову; затем с ревом является изгнанный Николой за какие-то прегрешения Черный и долго бродит по мне, выбирая местечко поудобней, наконец устраивается где-то в средней части и заводит знойную журчащую котовью песнь блаженства. Под нее и засыпаю, и вижу совершенно бесстыдный эротический сон с участием неведомого мужчины, лица которого не могу разглядеть.

С утра отправляюсь на работу, в то время как Никола и Черный, предательски покинувший меня ночью, смачно спят, сын вяло реагирует на попытки разбудить его, буркнув, что у него нет первой пары, а кот лениво зевает и потягивается, демонстрируя белый пушистый живот.

Толкаю тяжелую дверь и вхожу в мастерскую, большое, наполненное стеллажами, заготовками, чанами и гончарными кругами помещение. С утра здесь пусто, прохладно и почти тихо, лишь в соседней комнате гудят печи для обжига. Тихо урчит привод гончарного круга, за которым уже восседает коллега, Андрей Болотов – три года назад он открыл эту мастерскую, перетащив сюда своих однокашников-скульпторов по училищу, в том числе, и меня. Мастерская, пережив период трудного становления, неожиданно расцвела и даже стала приносить пусть и скромные доходы. У нас появились постоянные заказчики. Последним нашим достижением явилась организация экскурсий «К гончару», которые приобрели популярность – желающих сесть за гончарный круг и приобщиться к таинству создания сосуда из бесформенного куска глины оказалось более чем достаточно. Видимо, в каждом человеке, от ребенка до старика, живет, пусть иногда и глубоко скрытая, но вечная тяга к творчеству. Впрочем, сейчас нужно заняться банальным заказом и слепить несколько чайных сервизов в ирландском стиле для ресторана «Айриш», а после двух ожидается плановая экскурсия, которую сегодня предстоит встречать мне. Обвязавшись длинным холщовым фартуком, устраиваюсь за своим гончарным кругом, беру кусок беложгущейся глины, леплю из нее шар, кидаю его на круг, и, закрепив, включаю привод. Глина влажно и мягко покоряется моим рукам, превращаясь сначала в конус, который плавно перетекает в сферу, словно танцуя на быстро вращающемся круге. Я люблю своё дело, здесь всё в моей власти, и кусок глины, – материя праха, вновь обретающая плоть, – покорен и подчинен лишь мне и моей фантазии.

Дивлюсь тебе, гончар, что ты имеешь дух,

Мять глину, бить, давать ей оплеух,

Ведь этот влажный прах трепещущей был плотью

Покуда жизненный огонь в нем не потух.1

Впрочем, мне нужно выполнить заказ…

******

Мы бродили по городу, поднимались в горы, прятались в чащобах парка, мятежно искали места, где могли обнимать друг друга без опасения быть обнаруженными. Пляж был хорош, но галька не слишком способствовала нашей пылкости. Парк обладал укромными уголками, но и в нем трудно было уединиться, ведь эти укромные уголки были доступны не только нам. А потом зарядили дожди, теплые, но обильные и долгие. Тетушка Стаса жила в однокомнатной квартире и, будучи дамой преклонного возраста и внушительных объемов, нечасто отлучалась из дома. Со мной в комнате жила соседка, которая в один прекрасный день собрала вещи и уехала, поскольку время ее отдыха истекло, и мы решили воспользоваться этим моментом.

На второй этаж частного дома, где я жила, подняться можно было по лестнице, устроенной в центре кухни, где до поздней ночи кипела жизнь. Мы бродили по окрестным улочкам, дожидаясь, когда хозяева, их многочисленные родственники и знакомые угомонятся и разойдутся. Наконец в доме все стихло, и мы пробрались во дворик, освещенный тусклым фонарем, свет которого вырывал из черной южной тьмы лишь заплату выложенной плиткой дорожки, ведущей к дому, да ветку абрикоса, покачивающуюся от легкого ночного ветерка. Лениво гавкнул хозяйский пес и затих, видимо, решив, что выбираться из конуры в такую темень себе дороже. Мы осторожно открыли дверь, что вела на кухню, занимающую добрую половину территории первого этажа и, стараясь не волновать вечно скрипящие ступеньки, пробрались на второй этаж. Не включая свет, мы разделись и забрались в узкую кровать, стараясь делать все шепотом, насколько это было возможно в нашем состоянии.

Жизнь гончарным вращалась кругом,

Мы ее из глины лепили,

И на миг становились друг другом

Там, где боги пути торили.

Мы скрывались в тенях и чащах –