Пять откровений о жизни

Однажды, когда мы так лежали и разговаривали, Розмари спросила меня, на что похожа смерть, непосредственно умирание. Меня спрашивали об этом и другие пациенты. Примерно так же люди расспрашивают друг друга о разном пережитом опыте: например, беременные женщины расспрашивают рожавших, на что похожи роды. Или люди, собравшиеся в путешествие, расспрашивают других, на что похожа та или другая страна. В случае смерти человек уже не может рассказать, что он испытал, поэтому пациенты часто интересовались моим опытом и мнением. Я всегда рассказывала им, как Стелла умерла, улыбаясь. Я также объясняла, что ни разу не видела долгой смерти: сам переход всегда бывал довольно быстрым. История про Стеллу неизменно успокаивала и моих пациентов, и меня саму.

В современном мире почти не уделяется внимания духовному и эмоциональному состоянию больных и умирающих людей. Если им не повезло попасть в медицинский центр, где заботятся о таких аспектах жизни, им остается только одиноко размышлять над своими вопросами. Это внушает человеку не только страх, но и потерянность. В нынешнем западном обществе образовался громадный разрыв: лечение направлено на болезни тела, при этом даже не признается их связь с духовным и эмоциональным состоянием. Если бы мы могли восстановить эти связи, людям у последней черты было бы куда проще примириться с происходящим.

Наши вечные попытки спрятать смерть от глаз общества в очередной раз обернулись провалом. Умирающие могли бы задать свои вопросы много раньше, если бы каждый загодя задумывался о том, что ему, как и всем остальным в этом мире, предстоит небытие. Тогда нашлось бы время на поиски собственных ответов и умиротворения, и не пришлось бы, как это часто бывает, из чистого страха отрицать свою надвигающуюся смерть.

Для Розмари настало время, когда она больше не могла отрицать неизбежное. Иногда она просила меня оставить ее в одиночестве, говоря, что ей «есть над чем подумать».

Однажды вечером, когда я вошла к ней в комнату, она объявила: «Как жаль, что я не позволяла себе быть счастливей. Какой же я всю жизнь была несчастной! Я просто думала, что не заслуживаю быть счастливой, но теперь-то я знаю, что это не так. Сегодня утром, когда мы с тобой смеялись, я поняла: мне не должно быть стыдно за то, что мне хорошо». Я присела на край кровати и внимательно слушала.

«Это ведь действительно наш собственный выбор. Мы можем мешать себе быть счастливыми под влиянием чужого мнения или потому что считаем, что не заслужили этого. Но чужое мнение – это еще не все, верно? Мы можем быть, кем хотим, главное – себе не мешать. Господи, ну почему я этого раньше не сообразила? Как много времени я потратила зря!»

Я с любовью улыбнулась ей:

– Я тоже себя за это корила. Но давайте относиться к себе с добротой и состраданием, это куда более здоровый подход. В любом случае теперь вы во всем разобрались и впустили счастье в свою жизнь. Мы очень неплохо провели время вместе.

Вспомнив, как часто мы смеялись дружно, Розмари согласилась, и хорошее настроение вернулось к ней.

– Мне начинает нравиться эта моя новая сторона, Бронни, более светлая и легкая.

Я ответила, что мне тоже она нравится.

– Ну и тиранила же я тебя, – хихикнула Розмари, вспомнив наши первые две недели вместе.

Впрочем, мы далеко не всегда смеялись. Иногда мы переживали моменты грусти и нежности и вместе плакали, зная, что предстоит Розмари. Но хотя бы в свои последние месяцы она стала немного счастливей. У нее была замечательная улыбка – она до сих пор стоит у меня перед глазами.

В последний день Розмари у нее началось воспаление легких, и в горле стояла густая слизь. Приехали несколько родственников и друзей. Нельзя сказать, что смерть Розмари была гладкой, но она была очень быстрой. Моя милая пациентка перешла в иной мир.

Через десять минут подоспела участковая медсестра. Пока друзья и родные Розмари разговаривали на кухне, мы с медсестрой помыли ее и переодели в свежую ночную рубашку. Медсестра, которая впервые оказалась здесь, спросила меня, что за человек была покойная.

Взглянув на тело своей подруги, на ее мирное лицо, я улыбнулась. Мне вспомнилось, как мы с ней лежали на соседних кроватях, как она смеялась и дразнила меня.

«Она была счастливой, – сказала я. – Да, она была счастливой женщиной».

Счастье всегда в настоящем

Таких любителей порассуждать, как Кэт, среди моих пациентов больше не было. У нее имелось мнение обо всем на свете, причем сформированное не вслепую, а на основе веских фактов. Кэт обожала философию и вообще любые знания, и в пятьдесят один год была необыкновенно образованна и эрудированна. Жила она в том же доме, в котором когда-то родилась. «Здесь родилась и умерла моя мать, и я планирую последовать ее примеру», – заявляла она решительно.