Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

В гайдаровско-чубайсовском кругу в ту эпоху семинаров появился крупный во всех отношениях, в том числе и физическом смысле, человек. Звали его Сергей Кугушев. Многие говорили, что он из КГБ, Симон Кордонский и вовсе называл его «куратором». Формально он был советником Юрия Баталина, председателя Госстроя СССР и зампреда Совмина, а впоследствии работал в Фонде детского кино Ролана Быкова. Кугушев, по сути, был членом команды, участвовал в семинарах, катался на плавсредствах по Ладоге, отчего однажды одно из таких плавсредств чуть не перевернулось вместе с Гайдаром. Питерские реформаторы, приезжая в Москву, имели возможность останавливаться в ведомственной гостинице Госстроя. Кугушев активно общался с Сергеем Васильевым и Егором. Был тесно связан с популярным в то время интеллектуальным журналом «Век XX и мир», в первом номере которого за 1990 год можно найти его совместную статью с Константином Кагаловским (главной фигурой в журнале, выходившем под эгидой Советского комитета защиты мира, был Глеб Павловский). По просьбе Кугушева, как утверждает Кордонский, он в конце 1989 года под фамилией Алтаев (ибо сам происходил с Алтая) написал сценарий перехода от социализма к капитализму, получивший название «Сценарий X. Разговор с известным экономистом, пожелавшим остаться неизвестным». Во втором номере 1990 года он уже под своей фамилией, пародируя сам себя, написал текст «Сценарий Игрек, или Гипотеза о руководящей роли партии в 90-е годы». Статья Бориса Львина, опубликованная в № 8 за 1990 год, называлась «Долой империю!». Чтение этих текстов сегодня вызывает смешанные ощущения: с одной стороны, они чрезвычайно любопытны, с другой – в них просматривалось страстное желание отличаться от традиционной перестроечной публицистики, причем любой ценой. Прогнозы, как и все предсказания той эпохи, не отличались точностью.

Кугушев разошелся с командой на рубеже развала Советского Союза. «Извини, – сказал он Сергею Васильеву, – мне жалко империю».

Арвид Янович Пельше к концу жизни, как и Леонид Ильич Брежнев, стал персонажем анекдотов про советскую геронтократию. Например, такого. Брежнев говорит на заседании Политбюро: «Совсем плох стал Пельше, пора выводить его из руководящих органов». – «А что такое?» – «Да встречаю его тут на днях в коридоре и говорю: „Здравствуйте, товарищ Пельше“, а он мне отвечает: „Здравствуйте, Леонид Ильич, но я не Пельше“». Ходили про него слухи и иного свойства, не вполне анекдотического, – хотя кто свечу держал: будто бы к концу жизни, отвечая на звонок по первой вертушке, Арвид Янович вставал и говорил в испуге: «Слушаю, Иосиф Виссарионович!»

Ничто человеческое, впрочем, ему не было чуждо. Когда на высшем уровне в 1975-м, в Комитете партийного контроля, который Пельше возглавлял много лет, рассматривалось дело Отто Лациса, написавшего антисталинскую книгу «Перелом», рукопись которой попала в КГБ, Арвид Янович проявил неожиданное милосердие. Он, разумеется, помнил отца Лациса – Рудольфа, с которым работал еще в коммунистическом подполье в Латвии. Помнил и о том, как преследовали по партийной линии Лациса-старшего за то, что он своими руками построил себе дом. Лацис-младший вспоминал обстоятельства партийного суда: «Когда я медленно шел к своему стулу вдоль бесконечно длинного стола, я услышал слова Пельше, внятно сказанные мне в спину:

– Походка-то батькина».

И тогда партийный суд, уже готовившийся применить высшую меру партийного взыскания, понял, что глава Комитета партийного контроля, член Политбюро не хочет исключения Отто Лациса из партии. Достаточно строгого выговора с занесением, хотя и с чрезвычайно жесткой формулировкой «за антипартийные взгляды». Получалось, что взгляды антипартийные, а в самой партии человека с таким мировоззрением следует оставить – парадокс.

Кстати, столь же необычным образом Пельше повел себя в ситуации, когда разбиралось персональное дело публициста Юрия Карякина, известного прямотой своих высказываний. Арвид Янович взял и волевым решением восстановил Юрия Федоровича в партии.

Лацис – «известинец», в свое время отправившийся работать в Прагу в журнал «Проблемы мира и социализма». Его отозвали оттуда в 24 часа после обнаружения крамольной рукописи, которую пытался размножить и начать распространять Лен Карпинский, в прошлом комсомольский вожак и успешный журналист, впоследствии исключенный из партии и изгнанный отовсюду. В «Известия» Лацису вернуться не позволили, зато «спрятали» на 11 застойных лет в Институт экономики мировой социалистической системы АН СССР. Это означало академическую свободу и партийную несвободу – регулярное привлечение к написанию текстов для большого начальства, в том числе с многодневным пребыванием на подмосковных рабочих дачах.