Пять поросят

– Вы должны понять, что привело меня сюда. Когда это… случилось, мне было пять лет. Слишком маленькая, чтобы что-то знать. Я помню, конечно, мать и отца, помню, как меня вдруг забрали из дома и увезли в деревню. Помню свиней и симпатичную толстушку – жену фермера. Помню, что все относились ко мне хорошо, хотя и поглядывали порой как-то странно, исподтишка, будто со мной что-то не так. Я это чувствовала, но не знала, в чем дело.

А потом меня посадили на корабль. Путешествие было долгое и интересное. Я оказалась в Канаде, где меня встретил дядя Саймон. Я жила с ним и тетей Луизой в Монреале и помню, что, когда спрашивала про папу и маму, мне говорили, что они скоро приедут. Наверное, я как-то забыла о них; знала только, что они умерли, но не помнила, кто сказал мне об этом. К тому времени я уже не думала о родителях и была очень счастлива. Дядя Саймон и тетя Луиза относились ко мне по-доброму. Я уже пошла в школу, обзавелась друзьями и забыла, что когда-то носила другую фамилию, не Лемаршан. Тетя Луиза объяснила, что в Канаде у меня такая фамилия, и это не показалось мне странным. В конце концов я даже забыла, что когда-то меня звали иначе.

Она с вызовом вскинула подбородок.

– Посмотрите на меня. Ведь правда – согласитесь? – встретив меня на улице, вы бы подумали: вот девушка, которой не о чем беспокоиться! Я обеспечена, у меня прекрасное здоровье, довольно привлекательная внешность, могу наслаждаться жизнью… В двадцать лет не было на свете девушки, с которой я хотела бы поменяться местами.

Но, знаете, я стала задавать вопросы. О моих родителях. Кто они такие, чем занимались? Рано или поздно я все узнала бы. Но дядя с тетей сами сказали правду, когда мне исполнился двадцать один год. Им пришлось это сделать, во-первых, потому, что я должна была вступить в наследство. А потом… было еще письмо. Письмо, написанное матерью перед смертью и адресованное мне.

Лицо ее изменилось, помрачнело. Глаза уже не горели, как угольки, а темнели, как два тенистых озерца.

– Так я и узнала правду – мою мать обвинили в убийстве. Это было ужасно.

Она помолчала.

– Должна сказать вам кое-что еще. Я обручена. Нам сообщили, что нужно подождать, потому что я не могу выйти замуж до двадцати одного года. Узнав все, я поняла, почему.

Пуаро пошевелился и впервые подал голос:

– И как принял это известие ваш жених?

– Джон? Ему все равно. Он сказал, что для него это не имеет никакого значения. Мы с ним – Джон и Карла, а прошлое не важно.

Девушка подалась вперед.

– Мы всё еще обручены. Но все равно… Знаете, это важно. Важно для меня. И для Джона тоже. Дело не в прошлом – в будущем. – Она сцепила пальцы. – Видите ли, мы хотим детей. Оба. И не хотим видеть, как наши дети растут в страхе.

– Вы же понимаете, что у каждого среди предков были люди, совершавшие насилие и творившие зло?

– Разумеется, это так. Но обычно об этом никто не знает. Мы – другое дело. Для нас все ясно. И иногда я ловлю на себе взгляд Джона. Такой быстрый, украдкой… Предположим, мы, уже поженившись, однажды поссоримся, и вот я замечу такой вот взгляд и… что?

– Как погиб ваш отец? – спросил Пуаро.

Голос Карлы прозвучал ясно и твердо.

– Его отравили.

– Понятно.

Некоторое время оба молчали, потом девушка произнесла спокойным, суховатым тоном:

– Слава богу, что вы – здравомыслящий человек. Вы понимаете, что это важно и что из этого следует. И не пытаетесь отделаться утешительными словами.

– Я очень хорошо все понимаю, – сказал Пуаро. – Мне только непонятно, что вам нужно от меня?

– Я хочу выйти замуж за Джона, – спокойно ответила Карла Лемаршан. – И выйду! И хочу, чтобы у нас было по меньшей мере два мальчика и две девочки. А вы позаботитесь о том, чтобы это стало возможным.

– Хотите, чтобы я поговорил с вашим женихом? Ах нет, что я говорю, какие глупости… Вы предлагаете нечто совершенно другое. Скажите же, что у вас на уме.

– Послушайте, месье Пуаро. Поймите – и чтобы все было ясно, – я намерена нанять вас для расследования убийства.

– Вы имеете в виду…

– Да, я имею в виду именно это. Дело об убийстве есть дело об убийстве, независимо от того, случилось оно вчера или шестнадцать лет назад.

– Но, моя дорогая…

– Подождите, месье Пуаро. Вы еще не всё знаете. Есть один очень важный пункт.

– Да?

– Моя мать невиновна, – сказала Карла Лемаршан.

Пуаро потер нос.

– Ну, разумеется. Я понимаю…

– Это не сантименты. Есть ее письмо. Она оставила его мне перед смертью. Письмо полагалось передать, когда мне исполнится двадцать один год. Моя мать написала его с одной целью – чтобы я была совершенно уверена: она этого не делала, она невиновна. Чтобы у меня не было ни малейших сомнений. Вот и всё.

Эркюль Пуаро задумчиво посмотрел на девушку, со всей серьезностью смотревшую на него.

– Tout de meme…[1]

Карла улыбнулась.