Пять рассерженных мужей

* * *

Начальник Генерального штаба нервно дёрнул плечом, увенчанным маршальской звездой, и с раздражением пробормотал:

— Политики… Наградить посмертно…

Закурил, погрузившись в горькие раздумья:

«Конечно, теперь чего уж…

Наказывать некого. Генеральный погиб, руководитель погиб, конструктор погиб. И ещё пятьсот человек с ними. А остальные в дурдоме…

«Весёлый» итог…

Можно считать накрылся проект. На долгие годы. Если только не навсегда. В таких случаях принято сечь того, кто давал разрешение на испытания. Но…

Разрешение давал ЦК КПСС.

А эта вдова сама себя не высечет…»

Глава 12

Юлька не выгнала Женьку. Позже Маруся мне рассказала, что пока тот, вернувшись домой, матерно вопрошал «какая падла нас сдала?!», Юлька со слезами на глазах целовала его фингалы и приговаривала: «Успокойся, родненький, мы эту падлу найдём, мы её оч-чень больно найдём.»

Если учесть, что сдала его я, можно представить как тяжело было слушать про падлу. Слушать и не возражать. Я так страдала, что Маруся заметила и «прямо вся» меня успокоила.

— Не горюй, старушка, — сказала она. — В результате мы с Ваней помирились. Он, поганец, молчит, почему в кутузку попал, но зато стал тише воды ниже травы. Так, зараза, мне угождает, что даже не хочется на него кричать. Прямо вся уже опять его люблю! — радостно заверила меня она, и я окончательно сникла.

«Если в ближайшее время Женьку домой не верну, Юлька, со своими хитрыми штучками, окончательно его испортит, — пригорюнившись, подумала я. — Испортит мне мужика, совсем избалует. Такой негожий он мне и самой не нужен.»

— Что творит эта идиотка? — пожаловалась я Марусе. — Куда это годится? Муж дома не ночевал, пришёл избитый, с фингалами, хвост долгов за собой притащил, а она его нацеловывает.

— Прямо вся сошла с ума, — констатировала Маруся.

— Я, что ли, за неё Женьку пилить буду? Эта дура ещё заплатит его долги, с неё станется. Как же после этого он будет страдать, вспоминая меня? Откуда возьмутся у него переживания о нашей убитой любви? Вот же мерзавка Юлька!

— Настоящая пакость, — согласилась Маруся.

И тут я вспомнила фразу, которая резанула уши тогда, когда я мужей подслушивала, а теперь и вовсе лишила покоя. «Все равно мне деваться некуда,» — в связи с кругосветным путешествием сказал Евгений.

Он хочет отправить Юльку в кругосветку и при этом говорит, что ему некуда деваться. Что бы это могло быть? Как это понимать?

«Если он любит меня, а живёт с Юлькой, значит и в самом деле ему деваться некуда, — подумала я. — Но дело здесь не в квартире. У Женьки своя, очень приличная квартира есть, значит речь идёт о другом.»

Пока Маруся делилась своим счастьем, меня сверлила одна только мысль: «Почему ему деваться некуда? Почему ему некуда деваться?»

Эти вопросы такой ответ за собой вели, что волосы дыбом поднимались.

В конце концов я просто в ужас пришла! Боже! Надо срочно бежать к Розе! Уж кто-кто, а Роза-то в курсе, ведь она у нас гинеколог.

Охваченная самыми дурными предчувствиями, я покинула счастливую Марусю и понеслась к Розе.

Конечно к Розе, куда ещё мне было бежать? За годы жизни с Женькой, я, как ни старалась, на свет потомства не произвела, что будет, если в этом преуспеет Юлька?

Будет просто кошмар! Женька спит и видит себя отцом. Правда нас некоторым образом связывает Санька, которого Евгений очень любит. Он часто ездит в деревню, где баба Рая и Санька набираются здоровья, питаются парным молоком и отдыхают от наших семейных проблем, но, боюсь, так будет не всегда. Санька все же приёмный сын, а тут Юлька собирается…

В этом я была уже почти уверена.

Ужас!

Жуть!

Эт-того я не переживу!

С такими вот мыслями я ворвалась в приёмную к Розе и…

И нос к носу столкнулась с Юлькой!

Словно током прошило меня! «Так и есть! Угадала!» А Роза…

Роза была так нежна с этой бессовестной Юлькой, так заботливо поддерживала мерзавку под локоток, так ласково увещевала её:

— Юся, ты должна себя беречь, Юся, настало время всерьёз о своём здоровье задуматься.

При этом Роза сделала мне большие глаза, мол как ты невовремя.

У меня отпали последние сомнения.

«Юлька беременна!» — подумала я и фурией ворвалась в кабинет врача, рассчитывая успеть ознакомиться с историей болезни этой мерзавки до того, как мне помешает Роза.

Как я и ожидала, история болезни ещё лежала на столе. Я жадно впилась глазами в каракули Розы, ругаясь, на чем свет стоит. Господи, как она пишет? Как курица лапой! И почему этим медикам, всем, как одному, обязательно надо писать так, чтобы никто не мог прочитать? Или они настолько не уверены в своих знаниях, что боятся кого-нибудь этим напугать?

Зря боятся. Русского человека трудно чем-либо напугать, русский человек плюёт на все, даже на своё здоровье.

Пропуская имя больной и возраст, а так же адрес её и профессию, я быстро отыскала графу «состояние здоровья в настоящее время» и лихорадочно попыталась расшифровать то, что накарябала Роза.

«Жалобы на нервозность…»

Ха! Нервозность!