Пять рассерженных мужей

— Верю, — сквозь рыдания выдавила она. — Теперь-то конечно, в добрых красках вспоминаешь меня, теперь-то почему бы и не вспомнить…

«О чем она? — изумилась я. — А-аа! Они поругались! Ха! Поругались, и Женька сразу же пропал!

Как это было?

Юлька наседала, он ей назло все признал, они поцапались, а тут Архангельский к новому бизнесу Женьку привлёк, Женька и пропал с остальными мужьями…

Но что же подумала Юлька?»

— Как же вы безобразно-то поругались так? — на всякий случай демонстрируя полнейшую осведомлённость, пристыдила я Юльку.

— Ох, — всхлипнула она, — сама не знаю, как получилось. Во всем виновата сама, ляпнула, не подумав, обидела Женечку.

«Это она мне сейчас о своих чувствах что ли рассказывать собирается?» — испугалась я и, чтобы пресечь откровения, спросила:

— И как же вы расстались?

То, что Женька из дому хлопнув дверью ушёл, мне было уже очевидно. Понимала и то, зачем Юлька звонит: хочет выпытать не ко мне ли забрёл наш любезный. В общем, считала, что в ситуации достаточно разобралась и выводы правильные сделала, однако, признание Юльки меня потрясло.

— Очень плохо расстались, — всхлипывая, сообщила она. — Знаешь, что он сказал на прощанье?

Мне показалось, что в один миг на голове моей выросла стая ушей.

— Что? — закричала я.

— Он сказал: «Дорогая, мы разные люди: тебе все по плечу, а мне все по фигу!»

Я растерялась:

— И что это значит?

— То, что я для него слишком сильная, — призналась Юлька. — Его раздражает, что я не раскисла в нашей тяжёлой жизни, не свесила лапки, что куда-то стремлюсь, что хорошо зарабатываю.

«В этом смысле, — подумала я, — Женьке никогда не приходилось на меня обижаться. Уж я-то никуда не стремлюсь, и почему-то всякая работа меня не терпит, а развлечения, увы, редко деньги приносят.»

— Соня, — робко вплела в мою громкую мысль свой тихий голос Юлька. — Соня, Женечка чемодан когда собирал, все подарки забыл.

Я насторожилась:

— Какие подарки?

— Ну всякие там, разные, он с радостью и безропотно их принимал…

— Дарёному коню в зубы не смотрят, потому как зубов этих может и не оказаться, — отрезала я.

— Но я Женечке только одежду дарила.

— Ах, это ты называешь подарками. Как куклу, значит, взрослого мужика наряжала, вот он и сбежал подальше от сраму.

Юлька бросилась оправдываться:

— Что же было делать, когда он пришёл ко мне с одной только сменой белья.

— Да, нехватку одежды мужа я с лихвой компенсировала изобилием собственного гардероба, как и любая разумная женщина, ты же из тех, кто портит мужчин, ползая перед ними на брюхе и угодничая. А мужики этого не любят, этим они только пользуются. Вот и доугодничалась, Женька от тебя и…

И тут меня осенило: он же ушёл от неё! Ушёл!

Но не ко мне…

Но Юлька-то об этом не знает.

И я заявила:

— Да, он подарки не взял, и не потому, что забыл, а потому, что я их брать не велела. Как ты видишь себе дальнейшую картину? Мой Женя ходит по моей квартире весь в твоих подарках?

Юлька ахнула и замолчала.

Признаться, я даже распереживалась: ещё грохнется в обморок, уж очень она чувствительна.

Но Юлька в обморок не грохнулась. Правда, она была очень плоха, но в обморок не грохнулась.

— Женя, Женечка, — сомнамбулически лепетала она, а я мысленно её передразнивала: «Да, Женя! Да, Женечка! А каково было мне?! Каково было мне, когда ты, подлая, увела моего мужа?!»

Но так я только подумала, а вслух лишь сочувственно вздыхала.

— Знала, знала, — беспомощно лепетала Юлька, — знала, что он к тебе ушёл.

Ушёл. Это слово меня задело.

— Почему — ушёл? — рассердилась я. — Не ушёл, а принял решение. Мы с Женей ещё на рыбалке решили обратно сойтись. Ну, сама знаешь, как это у мужчин водится: он был особенно ласков, шантажировал Санькой, уж очень меня умолял…

Юлька пришла в ужас:

— И ты ему простила?

— Что делать, когда гуманизм из меня так и прёт! Простить не простила, но обратно в дом пустила. Куда деваться, у нас растёт ребёнок.

Я живо представила как перекосило Юльку с её нервами и похотливостью. Ха! Женька бросил её, так эта нахалка беспокоит меня! Звонит! Свои страдания навязывает! Я же ей не звонила!

И тут Юлька завыла, по-бабьи, громко-громко, просто вытягивала душу.

— Я никогда не хотела тебе плохо-ого, — выла она. — Я всегда тебя люби-ила! Верила те-ебе всегда-аа!

— Нет, это я тебе верила, и потому ты увела моего мужа, но теперь этот номер не пройдёт. Уже тебе не верю, в душу уже не вползёшь.

И Юлька бросилась мне доказывать, что любит Женьку так, что сама его в дом не пустит, даже если он вернётся.

— Соня! — вопила она. — Я все поняла! Он тебя! Тебя одну любит! Страшно любит! А я его одного люблю! Поэтому счастья ему желаю! А счастлив он может быть только с тобой!

«Хоть одна мысль здравая, — порадовалась я. — Но к чему эта Юлька клонит?»

Она же ни к чему не клонила, а лишь заверяла, что счастлива будет, если будем счастливы мы с Евгением.

— Соня, — в конце концов призналась она, — я решила выйти замуж за Ряшкина.

Сильный сделала ход. Признаться, я даже растерялась. Даже расслабилась. Даже подумала:

«Этот Женька неплохо устроился: морочит голову двум красивым и умным бабам, а сам он кто?

Ха!

Кто он сам?