Пять рассерженных жён

— Ладно, пошли домой, — махнула рукой Тамарка, знаком отпуская свою охрану.

Дома она прямиком отправилась в ванную, в целях экономии времени предложив мне присутствовать при своём омовении. Я не возражала, потому что слишком давно знала Тамарку, изучила её вдоль и поперёк, и ничем она меня удивить не могла.

— Ну что там у тебя, Мама? — спросила Тамарка, снимая чулки. — Черт, синяк. Откуда у меня на ляжке синяк такой?

— Это всего лишь старческая сосудистая сетка, — вежливо подсказала я.

— Иди ты к черту, Мама, — ни с того ни с сего рассердилась Тамарка. — Это синяк. Ну, да ладно. Что там у тебя стряслось?

— Тома, — строго сказала я, — зачем ты покушалась на Татьяну?

Тамарка, а она уже снимала свои панталончики и стояла на одной ноге, чуть не упала.

— Мама! — закричала она, прыгая по ванной и всеми силами стараясь сохранить равновесие. — Прекрати свои штучки!

Я подошла к ней, взяла бедняжку под руку, давая ей возможность мирно расстаться со своими панталончиками.

— Э-хе-хе, — злорадно заметила я, — а животик-то у нас подвисает. И целлюлита у нас тьма. А все бизнес, бизнес, будь он проклят. С ним мы себя так и запустили, а пора, пора меры принимать.

— Я уже замучилась их принимать, — посетовала Тамарка, поскорей прыгая в ванну, чтобы скрыться с моих глаз, чтобы я ещё чего-нибудь на ней не рассмотрела. — По триста долларов в неделю уходит на этот целлюлит. Чем только меня не мажут — все зря. Так с чего ты взяла, что я покушалась на Татьяну? — резко поменяла она тему.

Видимо, смерть Татьяны была Тамарке значительно приятней целлюлита.

— Ну как же, только мы поговорили с тобой и ровно через час Татьяну бросают под колёса автомобиля, — сообщила я, присаживаясь на край ванны и выдавливая в воду пенную жидкость.

Тамарка пробкой выскочила из воды.

— Что? Таньку под колёса?! — завопила она.

— Не нервничай, она жива, — успокоила я, — если тебе это, конечно, приятно слышать.

— Конечно, приятно, — заверила Тамарка. — Накануне собрания это был бы полный крах. Татьяна единственная, на кого я могу твёрдо рассчитывать. Если Полька и Белка до собрания доживут, они будут голосовать против меня.

— Почему ты так уверена?

— Потому что они всегда делали так, как хотел Прокопыч, а он хотел голосовать против меня.

— Нет, ты ничем не лучше Татьяны, — изумилась я, — так просто сообщаешь мне об этом. Кстати, зачем ты убила Фрысика?

Тамарка округлила глаза, потом тут же зажмурила их, характерным движением рук зажала уши и нос и нырнула под воду.

— Мама, ты невозможная, — сказала она, выныривая, фыркая и разбрызгивая воду. — Зачем мне убивать Прокопыча?

— Все причины ты только что перечислила сама, — напомнила я.

— Мама, ты невозможная!

— Это ты уже говорила.

— Мама, что это на тебе? — показала она на мои серьги с бриллиантами приличного размера.

— Сама знаешь что, — ответила я.

— Так почему бы мне сейчас не убить тебя? Это тоже выгодно. Сниму серьги, а тебя вывезет Даня.

— Куда?

— Да хоть на мусорную свалку, — усмехнулась Тамарка. — Все равно скоро сама отправишься туда, если, конечно, совесть у тебя есть.

Мне стало противно от её чёрного юмора. Можно подумать она младше меня. Кто бы говорил.

Я фыркнула и хотела её послать, но не успела, Тамарка послала меня сама.

— И вообще, иди ты к … матери! — с чувством сказала она. — Я же не разбойник, чтобы действовать такими методами. С такими методами место на большой дороге. Если я, Мама, всякий раз для решения своих проблем начну хвататься за нож, затрудняюсь сказать сколько народу в Москве жить останется. И не только в Москве.

— Кстати, — вспомнила я, — почему ты наврала мне с акциями Фрысика? Почему сказала, что их будут делить? Ты же сама ими управляешь как хочешь.

Тамарка посмотрела на меня, как бы соображая придуриваюсь я или действительно не знаю почему она наврала.

— Мама, ты невозможная, — наконец сказала она. — Зачем мне спускать на себя тебя? Ты мне надоела со своими неожиданными выводами. То я убила Изабеллу! Потом я убила Полину! Теперь Татьяну! Потому и наврала, чтобы ты не вопила, что я убила Прокопыча. Зачем мне отрицательные эмоции. Я достаточно их получаю при одном твоём появлении, к чему же усугублять? Потри мне лучше спинку.

Тамарка протянула мочалку и повернулась ко мне своей жирной спиной.

— Кто же тогда пытается убить Польку, Белку и Татьяну? — спросила я, кое-как елозя по этой спине мочалкой.

— Ах, Мама, теперь мне это уже все равно, — вяло откликнулась Тамарка и гораздо энергичней добавила: — Ну, три же лучше, сильней, чтобы спина горела!

— Почему тебе все равно? — поинтересовалась я и, озлобляясь, крикнула: — Да тру из последних сил! Что ещё тебе надо?!

— Мне все равно, потому что теперь мне ясно: Танька не переметнулась на сторону Зинки, — сказала Тамарка и вырвала из моих рук мочалку. — Толку от тебя никакого, — рявкнула она. — Кто так трёт?

И она яростно принялась натирать себя, казалось, ещё немного и искры посыпятся от её спины. В считанные секунды Тамарка побагровела.