Пять шагов по облакам

Так, по всей видимости, они смотрели бы на инопланетян о трех ногах и двух головах, если бы те вздумали явиться в отделение. В распахнутых дверях кабинета толпились какие-то люди, а те, которым не досталось места в партере, выглядывали из-за спин, и подпихивали впереди стоящих, и вытягивали шеи.

— У вас на голове рана? Сергей, позовите врача, он в моей машине. — Баширов говорил ровным, негромким, очень уверенным тоном, и всякий шум как по мановению волшебной палочки начал затихать, затихать, и вскоре от шума ничего не осталось, только слышно было, как внизу сипит рация и женский голос вызывает какого-то «пятого».

— Мне не нужно врача, — сказала Мелисса. — Меня просто ударили, но там…

— Видимых повреждений нет, — доложил Баширову старший лейтенант и на всякий случай стал по стойке «смирно», хоть и был в штатском. — Мы проверили.

— Пусть все-таки доктор посмотрит.

Мелисса решительно не хотела, чтобы ее смотрел доктор, но Лера из-за спины своего кавалера делала ей знаки бровями и руками, и она поневоле то и дело поглядывала на нее, и Баширов в конце концов оглянулся.

— Что такое?

— Ничего, — как школьница, сказала Лера и спрятала руки за спину.

— Доложите, — посоветовал подполковнику тот, который первым вошел и сказал «ФСБ России», и подполковник принялся старательно докладывать, словно написанное читал.

— При обнаружении машин недалеко от проезжей части сотрудниками ГИБДД был проведен захват и задержание подозреваемых. Они не остановились по требованию и не реагировали на выстрелы, которые производились в воздух. При захвате огнестрельное оружие не применялось, и…

— Ты как? — шепотом спросила Лера. — И где Васька?

— Говорят, что в соседнем кабинете у какого-то капитана Гусева, — тоже шепотом ответила Мелисса, опасливо поглядывая на Баширова, который вдруг поднял брови. — Зачем ты его привезла, Лерка?!

— Да разве же я его привезла? Это он меня привез!

Баширов сделал неуловимое движение бровью, и как по команде они замолчали.

Должно быть, я тоже могу научиться быть восточной женщиной, вдруг подумала Мелисса. У чужого дядьки шевелится бровь, и я мигом встаю по стойке «смирно», как старший лейтенант, это надо же!

Надо про это написать в романе. Ей про все хотелось написать в романе — про эту ночь, про подполковника с лейтенантом, про захват, про свои руки, которые не могут удержать стакан с чаем, про Ваську, который спас ее! Так уж голова у нее устроена — она смотрит на жизнь не просто так, а с точки зрения своих драгоценных романов!

Подполковник кончил докладывать и вытянулся еще больше, глаза у него стали совершенно стеклянными — оловянными, деревянными.

А раньше были человеческими. Когда он с Мелиссой разговаривал.

— Хорошо, — похвалил фээсбэшник. — То есть помощь вам не нужна, вы сами во всем разобрались.

— Никак нет, товарищ полковник! Не нужна помощь.

— Так кто на тебя напал, Милка? И тогда, в Питере, и сейчас? Кто?

— Привести? — сунулся старший лейтенант. Баширов опять повел своей бровью, и фээсбэшник сказал, что можно привести.

— А где мой муж? — вдруг спросила Мелисса. — Можно его тоже привести?

Бровь дрогнула в третий раз, и фээсбэшник распорядился привести и мужа.

Толпа расступилась, пропуская лейтенанта, и подполковник Гулько вдруг грозно рявкнул, что тут не цирк, и еще «все по своим местам!», и еще «закройте дверь с той стороны!».

Одно мгновение, и в дверях никого не осталось.

— Сильно голова болит?

— Да не очень. Раньше сильнее болела.

— Ну, кто, кто?!.

Дверь открылась, и на пороге показался Василий Артемьев. Вид у него был помятый, глаз подбит, и одну руку он неловко держал на весу, как будто боялся опустить. Однако наручники с него успели снять. Джинсовая куртка наброшена на плечи, на манер солдатской шинели у раненого.

— Васька! — закричала Мила Голубкова, бросилась к нему, обняла и прижалась к груди.

Оркестр грянул «На сопках Маньчжурии».

Вагон с надписью «Мы победили!» подкатил к перрону.

Женщины рыдают, мужчины держатся из последних сил.

Вот так примерно обнимала Василия Мила Голубкова.

Подполковник Гулько плечом толкнул старшего лейтенанта и, когда тот оглянулся, вопросительно кивнул на подбитый глаз и исподтишка показал кулак.

Старший лейтенант замотал головой — они и вправду его не били! Его гаишники уже битого привезли, а там разве кто разберет, они били, или это он так с подозреваемым дрался!..

— Васька, ты что?! Тебя били?!

— Лер, привет! — Одной рукой Василий прижимал к себе свою чертову знаменитость, которая не нашла ничего лучше, как зарыдать тут, на глазах у всех, а другой, наоборот, придерживал ее, чтобы она не особенно бросалась ему на шею. — Ты как тут оказалась? Мила тебя вызвала?

Тут он заметил Баширова и вытаращил на него глаза, как давеча подполковник с лейтенантом.

Баширов усмехнулся.

Дверь в это время опять распахнулась, и на пороге показался подталкиваемый в спину тщедушный молодой человек. Он щурился на яркий свет и беспомощно оглядывался, словно недоумевал, как он сюда попал.

— Боже, — сказала Лера Любанова громко. — Кто это?!

— Разрешите идти, товарищ подполковник? — пролаял конвоир, приведший тщедушного.

— Идите!