Пять столетий тайной войны

В начале февраля 1696 г. расторопный французский полицейский Дегре арестовал некоего Сен-Мартина, на допросе он дал показания, назвал своего сообщника — адвоката парижского парламента Ла Кутюра, а тот — чиновника Бюдо. В бумагах Сен-Мартина нашли письмо к некоему купцу Корвиниусу в Амстердаме — это был второй, наряду с Жюрье, руководитель шпионского центра Этьен Кайо. После этого были перехвачены курьеры, направлявшиеся в Голландию; установлено негласное наблюдение за несколькими временно оставленными на свободе агентами. В их числе оказалась и женщина, именовавшая себя графиней де Верней, ее позднее заточили в монастырь. В апреле 1696 г. был схвачен лучший разведчик роттердамского центра Буриго. За поимкой шпионов внимательно следил сам король. Буриго, Бюдо и Ла Кутюр кончили на виселице, Сен-Мартин был присужден к пожизненной службе гребцом на галере, остальные разведчики были брошены в Бастилию. Шпионская организация распалась, хотя Кайо еще несколько лет содержал своих агентов в Ла-Рошели. Жюрье умер в 1713 г., Кайо в 1722 г. имел неосторожность вернуться во Францию. Там его еще помнили и сразу же отправили в ссылку в колонии. Правда, не надолго. К этому времени старый разведчик уже не представлял никакой опасности. Автор известных мемуаров епископ Барнет дает низкую оценку шпионской сети Ноттингема. Барнет писал, что Ноттингем получал мало известий о противнике, тогда как в Париже, казалось, все знали об английских планах. Якобитские агенты проникли в роттердамский центр. Лазутчиком якобитов был фаворит Вильгельма III Джон Симпсон (псевдоним Джонс).

Главные задачи, которые в эти годы стояли перед секретной службой Вильгельма, носили контрразведывательный характер. И прежде всего это была борьба против якобитства. Здесь недоверчивый король не вполне полагался даже на преданного Бентинка, по крайней мере считая излишним посвящать его в некоторые государственные тайны. Так, Бентинку разрешалось читать переписку Вильгельма с голландским великим пенсионарием Хейнсиусом, но часть содержащейся в ней информации король желал скрыть от фаворита. Это было нелегко сделать — ведь Бентинк точно знал, что великий пенсионарий неизменно посылал свои донесения дважды в неделю. Тогда Вильгельм в июне 1689 г. приказал Хейнсиусу особо конфиденциальные вещи писать на листе бумаги, который король не показывал Бентинку, разрешая ему читать «обычное» донесение. Никогда Бентинк не имел и доли той самостоятельности, которой обладал лорд Берли во времена Елизаветы. После 1695 г. и особенно 1697 г. влияние Бентинка резко уменьшилось. Отчасти это объяснялось смертью благоволившей к нему королевы Марии, а также тем, что лорд Портленд слишком близко сошелся с вигами и не мог выполнять свою прежнюю роль представителя короля в переговорах с руководителями обеих партий. Вильгельм III считал, что даже самый доверенный советник должен быть в курсе только части государственных секретов, всю совокупность которых подлежало знать лишь самому монарху.

…Якобитская агентура плела сети все новых заговоров. В ответ английская секретная служба в эти годы не раз прибегала к испытанному тактическому приему. Не располагая прямыми уликами против тех или иных подозреваемых в качестве активных участников якобитского подполья, она старалась скомпрометировать их с помощью агентов-провокаторов, а если и это не удавалось добиться осуждения на основании ложных показаний этих агентов. Поэтому не раз случалось так, что действительных якобитов, активно действовавших против Вильгельма Оранского, судили за участие в заговорах, выдуманных провокаторами, в чьих показаниях обрывки подлинной информации сочетались с причудливыми фантазиями (иногда, впрочем, частично совпадавшими с действительностью). Словом, возникала ситуация, хорошо знакомая по истории «папистского заговора», якобы раскрытого Титусом Отсом. Именно такой характер носил мнимый заговор, сфабрикованный в 90-е годы XVII в. правительственным агентом Джоном Лэнтом, который не раз ездил ко двору Якова II и якобы по его указанию вовлек в свою тайную организацию ряд влиятельных якобитов в графствах Ланкашир и Стаффордшир. Особенно активно Лэнт орудовал в конце 1693 г., а уже весной следующего года будто бы вследствие угрызений совести выдал планы заговорщиков властям. Впрочем, на суде было вскрыто, что рассказы Лэнта о его поездках и встречах совершенно неправдоподобны даже с хронологической точки зрения и что, кроме того, главный свидетель обвинения — лицо с весьма сомнительной репутацией. Присяжные признали подсудимых невиновными. А между тем они действительно участвовали в заговоре, о котором Лэнт имел лишь скудные, обрывочные сведения. Его рассказы о намерении совершить убийство Вильгельма лишь на несколько месяцев предвосхитили подлинные планы якобитов.