Пять столетий тайной войны

Таким образом, остается неясным, являются ли мемуары графа Рошуара источником, независимым от «Монитера», свидетельствующим об участии Эбера в заговоре или только повторяющим в этом отношении сведения, напечатанные в этой официозной газете. Но говорилось ли там что-либо еще по интересующему нас вопросу? Обращение к соответствующему номеру «Монитера» показывает, что Рошуар процитировал лишь часть небольшой заметки, точнее, «письма из Базеля», датированного 23 марта 1795 г. Письмо это начинается так: «Нетрудно обнаружить золото и руку заграницы во всех фракциях, которые терзали французов, увековечивая революцию. Повсюду, где имеются эмигранты из числа знати, и особенно в Швейцарии, где они почти все пребывают, ходят рассказы, драгоценные для истории французской революции. Вот один из их числа». Потом идет текст, цитированный (с небольшими неточностями, не меняющими общего смысла) Рошуаром. Сразу после этого идут заключительные фразы: «Эти детали вполне достоверны. Они могут, в числе многого прочего, бросить яркий свет на отношения, которые существовали между Коммуной — Пашем[30] и иностранной коалицией».

Полный текст «письма из Базеля» позволяет сделать ряд важных предположений. Прежде всего почему среди многих «рассказов», ходивших в эмигрантских кругах, автором заметки был избран именно тот, в котором фигурировал Эбер? Только ли потому, что детали этой истории, как он утверждает, «вполне достоверны»? Добавим, что, поместив вышеприведенный рассказ, «Монитер» впоследствии ни разу (по крайней мере до государственного переворота, произведенного Наполеоном Бонапартом) не возвращался более к этому эпизоду и вообще не упоминал фамилию эмигрантки Рошуар. Напрашивается вопрос: не было ли у редакции «Монитера» каких-то особых мотивов для публикации 7 апреля 1795 г. «письма из Базеля»? Ответ очевиден: безусловно были. Письмо было напечатано в условиях все более ухудшавшегося снабжения хлебом бедных слоев населения столицы и быстро нараставшего вследствие этого народного недовольства, которое вылилось в выступления парижских предместий 12 жерминаля и 1 прериаля. «С 27 вантоза и вплоть до 12 жерминаля, — констатировал знаменитый советский историк Е. В. Тарле, — не проходит дня без более или менее многолюдных сборищ». Участились нападения на обозы с хлебом, и для объяснения этого термидорианцы были склонны прибегать к ссылкам на интриги иностранных агентов или кивать на крайне левую часть Конвента — последних монтаньяров, еще оставшихся в его рядах. Учитывая это, трудно не усмотреть в «письме из Базеля» попытку представить «отца Дюшена», ставшего одним из идеологов парижских санкюлотов, в качестве агента роялистов и вражеских государств. В этом случае не так уж важно, учел ли корреспондент правительственного официоза настроения своих парижских патронов, выпячивая историю о сговоре Эбера с графиней Рошуар на фоне многих других распространенных тогда среди роялистской эмиграции, или же само письмо было соответствующим образом отредактировано (а то и вовсе сочинено) в редакции «Монитера». Тем более что в его редакции должны были быть люди, более или менее осведомленные об обвинениях, не только официально выдвигавшихся властями против Эбера во время его процесса в Революционном трибунале, но и об обвинениях, скрытых от публики и оставшихся погребенными среди секретных бумаг Комитетов общественного спасения и общественной безопасности, а также того же трибунала. Вместе с тем эта осведомленность могла быть лишь частичной — именно этим может объясняться утверждение о том, что Эбер донес о существовании заговора. Однако на деле Эбер, постоянно разоблачая на страницах «Пер Дюшен» роялистские интриги, ни словом не упомянул о заговоре, в котором выступал участником наряду с графиней Рошуар. Напротив, Эбер довольно неубедительно оправдывался против обвинений, выдвинутых против него К. Де-муленом, печатно заявляя, что, мол, роялисты подсылали к нему бывшую графиню Рошуар, но он будто бы «несколько раз прогонял» эту «старую греховодницу». Все сказанное, однако, не исключает ни того, что в «письме из Базеля» действительно пересказывались слухи, ходившие среди эмигрантов, ни того, что они могли в какой-то мере или полностью соответствовать действительности.

Два Биго

Еще одна гипотеза была предложена довольно известным историком П. Сен-Клер Девилем. Она изложена в его нашумевшей в свое время книге «В поисках Людовика XVII».