Пять столетий тайной войны

Переговоры Монгайяра, Курана и других роялистских прусских и английских агентов с Пишегрю длились довольно долго. Пишегрю колебался, не доверяя принцу Конде и вдобавок опасаясь комиссаров Конвента, следивших за всеми его действиями. Отказавшись открыто перейти на сторону неприятеля, он, вероятно, сознательно 23 сентября проиграл сражение у Гейдельберга, а через два месяца сдал Мангейм. Его действия вызвали подозрения. Правительство Директории, пришедшее на смену комитетам Конвента, сместило Пишегрю сначала временно, потом через месяц с небольшим постоянно. Пост командующего французской армией Рейна и Мозеля занял генерал Моро, продолжавший отступление и в то же время, хотя и с постоянными колебаниями, согласившийся на установление тайных контактов с роялистскими лазутчиками.

21 апреля 1797 г. солдаты французской армии Рейна и Мозеля захватили у австрийцев фургон, в котором перевозили корреспонденцию генерала Клинглина Зашифрованную переписку поручили прочесть главе армейской разведки лейтенанту Бранде, который быстро разобрался в том, что в бумагах речь идет об измене Пишегрю. Моро, который в конце апреля узнал о содержании бумаг, решил выждать. Пишегрю был его другом и как раз в это время готовил захват власти роялистами после успешных для них выборов. Лишь узнав 19 фрюктидора о победе Директории над ее врагами, Моро отправил бумаги в Париж, датировав свое сопроводительное письмо задним числом (17 фрюктидора). Хитрость не удалась вполне, Моро был смещен с занимаемого поста, хотя его не предали суду. А присланная им корреспонденция была немедля напечатана для оправдания действий Директории.

Надо лишь прибавить, что наведшим французские власти на след Фош-Бореля был, вероятнее всего, не кто иной, как Монгайяр. Он рассчитывал вначале, что Фош-Борель будет поддерживать связь с Лондоном исключительно через него, Монгайяра, и ему перепадет немалая толика тех денег, которые правительство Питта выделило на подкуп Пишегрю. Но Фош-Борель рассудил, что этим деньгам куда более место в его собственном кармане, и завязал прямую переписку с английским посланником в Швейцарии Уикхемом. Со своей стороны, англичане, хотя и с опозданием, сообразили, что деньги, щедро отпускаемые ими Монгайяру, не обязательно шли на свержение правительства Французской республики, что граф считал целесообразным тратить их на более неотложные нужды, к которым он относил преимущественно личные расходы, и, главное, что от Монгайяра можно было ожидать всего. Монгайяр предлагал вручить генералу Бонапарту взятку в 36 тыс. ливров. Англичане раскошелиться не пожелали. Дрейк писал, что Монгайяр — это шулер, выманивающий деньги. В ноябре 1797 г. от Дрейка было направлено в Лондон на имя Джорджа Каннинга тревожное предупреждение: «Лорду Мэлмезбе-ри[42] будет небесполезным принять к сведению, что Монгайяр обладает талантом к точному подделыванию любого почерка. Зная это, я обращал особое внимание на то, чтобы он не заполучил образца моей подписи. Всякий раз, когда я имел случай отвечать на его письма, мой секретарь писал ему записку, формально обращенную к третьему лицу». Дрейк, правда, немного ошибся «талантом» обладал не сам Монгайяр, а его столь же достойный соратник аббат Монте. Но английской разведке не было от этого, разумеется, легче. Однако и графу стало утомительно выносить столь обидное недоверие.