Пять свадеб и Я (СИ)

Гостиная встречала огромной елкой в пестрых огоньках гирлянд и ярких мазках стеклянных красных шаров, вкусно пахло выпечкой, и было так уютно. Не хватало только огня в камине и празднующих.

Пальто разметалось на диване, ключи от машины и сумка поселились на низком столике. Пристроилась у камина, поленья не хотели разгораться, и все же сдались огню. Цепь сообщений с поздравлениями напомнила, что в Москве уже скоро будет Новый год. И почему бы не встретить его здесь, у камина. Мария предусмотрительно оставила охлаждаться пару бутылок шампанского, французского. О, главное, чтоб об этом не прознали местные, а то еще линчуют за непочтительное отношение к их продукции.

Замысловатые закуски на столике рядом с камином, короткая записка с перечнем того, что ожидает на кухне. И все же запах сдобы победил. Пошла на кухню. Есть хотелось нестерпимо. Еще горячая чиабатта соблазнительно похрустывала боками, пока ее резала и намазывала слегка островатым сыром, зелень сверху, и сжигание прошлого в компании двух таких аппетитных бутербродов пройдет куда веселей.

Сейчас как вернусь в гостиную к камину, как все сожгу. Настроение странное, непонятное, виллу бы не спалить.

— Вы же в Нью-Йорке?

— Ага, на приеме у мэра, — подтвердил Греков, отпивая из бокала виски.

— Тогда не буду мешать и быстренько свалю.

— Неа, — он подбросил ключи от моей машины в ладони и спрятал их в карман. — Ася говорила, что ты отвратительно водишь.

— Что значит отвратительно? У меня нет ни аварий, ни штрафов.

Даже как-то обидно за себя.

— И все же Асиной информации я доверяю больше.

— Пффф.

— Отвезу, куда скажешь. Но не сегодня.

Греков демонстративно сделал глоток из бокала и абсолютно нагло утащил бутерброд с моей тарелки.

— Что ж, я тогда тоже выпью. Не возражаете?

— Нет, мой дом, все его запасы еды и спиртного в твоем полном распоряжении.

— И камин?

— И он тоже.

Успела убрать тарелку, прежде чем последний бутерброд утащит Павлинчик.

— Не буду мешать, — отвесил поклон Греков.

Ну, раз не возражает, и за руль сегодня не садиться, то сам и виноват, схватилась за шампанское. Пробка догнала Павла в дверном проеме.

— Мать твою.

Но не его переломанные ребра сейчас меня волновали, а лужа на полу, что стремительно приближалась к дорогущему арабскому ковру, мой шарф немного остановил движение шипящего напитка. Откинула угол ковра, чтоб не намок.

— Мария меня убьет. Она меня убьет, точно убьет. Я бы на ее месте убила.

Метнулась в кухню и, схватив полотенца и салфетки, внеслась в гостиную, где Греков шваброй собирал несчастное Клико. Следы урона были совместно уничтожены.

— Очень больно?

— Терпимо.

— Я не специально. Просто не дружу с пробками от шампанского.

— Организуешь банкеты и не можешь открыть шампанское?

— Почему же, могу, с последствиями. Мой личный рекорд — две люстры одной пробкой, вдребезги. Так что радуйтесь, что дом цел.

Вылила в бокал остатки шампанского, всего два глотка, а была полная бутылка. Вина совсем не хотелось. Повторять испытания опасалась.

— Открыть?

Закивала активно, как алкоголики на лавочке при вопросе "третьим будешь?". Бутылка с тихим хлопком открылась, и только холодный дымок. И почему эта простейшая манипуляция в моих руках заканчивается хаосом? Бокал наполнился. Греков, в очередной раз поклонившись, скрылся из гостиной.

Может, и к лучшему.

Выудила из сумки дневники, удобно устроилась у камина с бутылочкой шампанского, бокалом и бутербродом. Листы не хотели вырываться, но мне удалось побороть плен клея и ниток, и часть плохих воспоминаний испарилась в огне, дальше было легче. Павел сел со мной рядом. Еще один бокал, тарелка с закусками.

— Что делаешь?

— Избавляюсь от воспоминаний. От плохих, видишь, как их много было.

Он взял один из дневников и тоже стал выдирать листы и бросать их в огонь. Иногда мне удавалось зацепиться за слова прежде, чем они сгорят, но теперь они ничего не значили.

— Я тут тоже есть?

— Хочешь стать воспоминанием?

— Не особо, но и делать больно не хочу.

— Тебя там нет.

И ведь действительно нет.

— Ну, если хочешь, впишу и сожгу.

— И что ты напишешь?

— Он так и не задал вопрос, что я хотела услышать.

— Я задал.

— Да? Лотта, ты будешь… картошечку с грибами? Лотта, ты станешь… космонавтом? Ты так и не спросил.

— Ты прекрасно понимала, что спрашиваю. И ответила отказом.

— Не важно, что я понимала, Греков, важно, что я очень хотела услышать и так и не услышала.

— Спросить?

— Неа. Не сегодня.

Отправила последние листы в камин. Бутылка шампанского давно опустела. Треск огня в камине, и никуда не хочется уходить. Там бы и просидела до конца жизни.

— И все же, почему ты здесь?

— Здесь проще ждать.

— Ждать? Чего ждать?

— Когда закончится твой чертов сезон, и можно будет опять вселиться, — прошептал Греков, словно выдавал стратегический план захвата Земли. Почему-то мое воображение тут же выдало картинку из старых черно-белых фильмов — самосвал с вещами и обязательными пианино и фикусом, женщины с чемоданами и детьми в кабине и полутрезвых грузчиков. Кстати, а мой-то чемоданчик в багажнике.