Пять жизней. Нерассказанные истории женщин, убитых Джеком-потрошителем

Утром к бродяжкам присоединялись толпы безработных и «друзей социализма». Той осенью у основания колонны Нельсона ежедневно собирались тысячи людей. Они приносили с собой красные флаги и транспаранты, пели песни и выкрикивали лозунги в защиту прав рабочих. Агитаторы поднимались на импровизированные трибуны и обращались к толпе, собирая овации, насмешки или свист. Людей не пугала ни холодная погода, ни ядовитый лондонский туман, пеленой накрывавший площадь. Мужчины и женщины в лохмотьях и «в приличной одежде», в котелках и надвинутых на лоб кепи стояли, сгорбившись, спрятав руки в карманы или держа на руках детей, и внимательно слушали ораторов. Среди собиравшихся на площади в последние недели октября были социалист Уильям Моррис, писатель и художник, и его соратники из Социалистической лиги: Джон Хантер Уоттс и Томас Уордл. Они наблюдали, спорили, а Уоттс обычно вставал под колонной Нельсона и произносил речи.

Демонстрации и выступления привлекали не только зрителей, но и неравнодушных людей. Кто-то приходил и помогал разносить хлеб и кофе «несчастным бродяжкам», расположившимся на Трафальгарской площади как в своей гостиной. Другие раздавали Библию и купоны в ночлежки, и без того заполненные до отказа. И чем больше было сочувствовавших, которых на площадь приводила жалость к бедным и обездоленным, тем больше становилось попрошаек. Полицейские, по числу заметно уступавшие толпе бездомных, держались в стороне: патрулировали, слушали, наблюдали и ждали неизбежных стычек. А стычки случались, причем регулярно. С конца октября ежедневные марши и протесты приобрели более агрессивный характер. Агитаторы грозились поджечь город, ворваться в резиденцию мэра и разгромить витрины на Риджент-стрит[57], так что полицейским приходилось быть начеку. Выходя на демонстрации, протестовавшие всеми силами стремились перехитрить следовавший за ними полицейский эскорт. Девятнадцатого октября толпа ворвалась на Стрэнд и попыталась дойти до Сити. Начались столкновения. Полицейские оттеснили демонстрантов во дворы у вокзала Чаринг-Кросс. Обрушились ограждения; участники шествия получили травмы, некоторые погибли в образовавшейся давке. Полицейских избивали и забрасывали камнями. На следующий день протесты перекинулись на Бонд-стрит. Услышав приближение разъяренной толпы, испуганные лавочники спешно закрывали ставни. Двадцать пятого октября демонстранты дошли до района Белгравия, где горланили революционные песни прямо под окнами респектабельных особняков.

Предпринималось множество попыток очистить Трафальгарскую площадь от «подстрекателей», особенно после октябрьских бунтов. Вооружившись Законом о бродяжничестве, комиссар полиции поручил «предпринять шаги к аресту… всех бездомных и бродяг в черте города, обнаруженных спящими или гуляющими под открытым небом по ночам в холодную погоду». Ночью 24 октября, когда началась зачистка, дежурил инспектор Буллок. Трафальгарская площадь входила в участок его патрулирования, поэтому многих местных бездомных он знал в лицо. Примерно в десять часов вечера на площади появился сотрудник благотворительной организации, который раздавал хлеб, кофе и купоны на ночлег «ста семидесяти изгоям», оказавшимся в тот вечер на площади. Ночь обещала быть холодной, и многие отправились в ночлежки по купонам, но «несколько человек вернулись, сообщив, что ночлежки переполнены»[58]. Буллок предложил сопроводить оставшихся в общежитие работного дома Сент-Джайлз, но «большинство из них ответили, что не пойдут туда ни за что на свете». Тогда инспектор пригрозил арестовать тех, кто решит остаться, и около тридцати человек в сопровождении двух констеблей отправились в работный дом на Мэклин-стрит. По дороге одиннадцать бродяг улизнули и скрылись в переулках Ковент-Гардена. Буллок ничуть не удивился, когда увидел беглецов среди «ошивавшихся на площади: они сидели, курили и дрались из-за монет, брошенных прохожими»[59]. Именно тогда он взял под арест десятерых бродяг: «шесть женщин, двух девушек и двоих юношей». Среди арестованных была и Полли Николс.