Пять жизней. Нерассказанные истории женщин, убитых Джеком-потрошителем

Родственники Джона сообщили ей, что полгода назад он вышел на пенсию из-за проблем со здоровьем. Он больше не жил в поместье Фрэнсиса Тресса Барри, а переехал вместе с детьми в дом на Гроув-роуд. Но точного адреса Энни не знала, поэтому заглянула в паб «Веселые виндзорские женушки», чтобы навести справки. Владелец паба хорошо ее запомнил и описал как «несчастную женщину с внешностью бродяжки». Энни сказала, что «пришла из Лондона пешком», так как узнала, что «заболел ее муж, прекративший высылать ей пособие в размере десяти шиллингов в неделю». Затем лицо Энни посуровело, и она добавила, что «пришла в Виндзор удостовериться, что слухи [о его болезни] – это правда, а не предлог больше не высылать ей деньги»[140]. Хозяин паба сообщил ей адрес Джона – Ричмонд-виллас, 1, Гроув-роуд – и «больше ее не видел».

О том, что произошло дальше, можно только догадываться. Вероятно, Энни успела зайти на Гроув-роуд до смерти Джона – он умер в Рождество, – хотя и не присутствовала в момент его кончины, так как сразу ушла. В то время за Джоном ухаживала Салли Уэстелл, его пожилая подруга из местной богадельни[141]. Встреча супругов едва ли была радостной. Алкоголизм Энни и крах супружеских отношений подкосили Джона. Незадолго до его смерти Мириам описывала Джона как «седого, сломленного человека», хотя ему было всего сорок пять лет. Он тоже запил, но Мириам об этом, возможно, даже не знала. Причиной смерти стал «цирроз печени и водянка»[142].

Смерть Джона стала для Энни серьезным ударом. Она утверждала, что отправилась в Виндзор с корыстными целями, но, очевидно, ей хотелось увидеться с мужем не только из-за денег. Вернувшись на Дорсет-стрит, она, рыдая, рассказала Амелии о пережитом горе[143]. Эта трагедия стала для Энни началом конца. «После смерти мужа, – вспоминает ее подруга, – она окончательно опустила руки».

Из-за потерянных десяти шиллингов, а может быть, из-за того, что Энни впала в депрессию и постоянно плакала, Джек Сиви решил, что не хочет больше иметь дел с вдовой Джона Чэпмена. В начале 1887 года он бросил ее и вернулся в Ноттинг-Хилл. Энни осталась без мужа и без покровителя, совсем одна. Выжить в трущобах без спутника-мужчины было непросто, поэтому ей пришлось найти себе нового сожителя.

Какое-то время она жила с торговцем дешевыми книгами по прозвищу Гарри Разносчик, который также обитал в ночлежках на Дорсет-стрит и беспробудно пил, но эта связь продлилась недолго. Амелия вспоминает, что Энни была несчастна и здоровье ее ухудшалось с каждым днем: на Энни было «жалко смотреть», она была истерзана «пьянством и нищетой, голодом и болезнью»[144]. По-видимому, к 1887 году она заболела туберкулезом. В отчете о вскрытии тела Энни, который составил полицейский хирург Джордж Бэгстер Филлипс, говорится, что на момент смерти она уже давно болела туберкулезом: болезнь распространилась на ткани мозга[145]. Несмотря на плохое самочувствие, Энни неутомимо пыталась заработать на жизнь. Амелия рассказывала, что Энни «вязала крючком, мастерила салфеточки, продавала спички и цветы». По субботам «продавала всё подряд» на рынке в Стрэтфорде, где собирались мелкие торговцы из Ист-Энда и пригородов. В конце лета 1888 года, несмотря на ухудшавшееся состояние здоровья, Энни, как и многие бедняки, планировала отправиться пешком в Кент и поучаствовать в ежегодном сборе хмеля. Для этого она попросила сестру прислать ей пару новой обуви.

В этот тяжелый период Амелия Паркер больше всего волновалась за подругу. Любопытно, что именно Амелия «обычно писала за подругу письма матери и сестре», которые в то время, если она верно помнила, «жили рядом с Бромптонской больницей»[146]. Тут возникает ряд вопросов: почему подруга писала письма за Энни, хотя та умела читать и писать? Может быть, Энни порой так плохо себя чувствовала, что была не силах написать даже пару строк? Или она нуждалась в средствах, но не могла попросить мать и сестер одолжить ей денег? По версии Мириам, Энни никогда не раскрывала родным свой адрес, поскольку стыдилась и боялась, что они заставят ее отказаться от алкоголя. Хотя отношения между ними разладились, Энни было сложно полностью порвать все связи с семьей. Мириам пишет: «иногда она приходила к нам домой… мы давали ей одежду и всячески пытались уговорить ее вернуться, ибо теперь она была обычной нищенкой».