Пять жизней. Нерассказанные истории женщин, убитых Джеком-потрошителем

Хотя конкретные меры в разных странах отличались, все законы основывались на общей концепции: вина за передачу сифилиса всегда ложилась на женщину. Считалось, что если государство сможет контролировать морально развращенных женщин, которые, по мнению законодателей, и являлись главной причиной эпидемии, то распространение болезни удастся остановить. Что до переносчиков-мужчин, то их никак не наказывали. В Гётеборге – как и в Стокгольме, Париже, Гамбурге, Берлине и других городах по всей Европе – женщины, занимавшиеся проституцией, должны были зарегистрироваться в полиции, оставить свое имя и адрес и регулярно проходить гинекологические осмотры, чтобы подтвердить свое здоровье. Однако кого именно причислять к «проституткам», определяли не сами женщины, а полиция нравов, патрулировавшая районы. Многие женщины, которых заставили зарегистрироваться и посещать осмотры, на самом деле не занимались проституцией, а только подозревались в ведении «распутной жизни»[171]. Историк Ивонн Сванстрём отмечает, что в Гётеборге было два списка: в одном числились имена «установленных» проституток, в другом находились «подозреваемые» – беременные одинокие женщины, любовницы, женщины, которых часто видели наедине с мужчинами или поздно вечером на улице.

Полицейские и соседи, должно быть, уже некоторое время подозревали Элизабет, но в марте 1865 года окончательно убедились, что девушка ведет «распутную жизнь». На тот момент Элизабет находилась на шестом месяце беременности, и живот уже нельзя было спрятать под платьем. Кем бы ни был отец ребенка, он исчез из жизни Элизабет и не мог защитить ее. Куда он пропал, поддерживал ли Элизабет финансово, пока она носила его ребенка, – неизвестно. В конце марта, когда ледяной ветер еще пощипывал щеки, Элизабет велели явиться на первый осмотр гениталий к полицейскому хирургу. В дальнейшем эти осмотры стали регулярными.

В первый визит ее имя – Элизабет Густафсдоттер из Торсланды – внесли в реестр и присвоили ей наименование «публичная женщина № 97» – Allmän Kvinna по-шведски[172]. Элизабет должна была предоставить свидетельство о рождении и информацию о своем прошлом, в том числе о местах работы и жительства. Эти сведения девушка раскрывать не стала, видимо, намеренно, указав лишь, что родилась в семье фермеров, приехала в город из деревни и работала служанкой. На вопрос, получила ли она религиозное образование, Элизабет ответила, что прошла конфирмацию в семнадцать лет (что не соответствовало действительности)[173]. Затем служащий, делавший записи в книге, внимательно рассмотрел ее с целью описать внешность. Он отметил, что у нее «голубые глаза» и «каштановые волосы». Нос «прямой», лицо «овальное», удлиненное, не круглое. Не считая увеличившегося живота, двадцатиоднолетняя Элизабет совсем не выглядела упитанной. В ней было пять футов два дюйма росту, и клерк назвал ее «худощавой»[174].

Ей объяснили правила, которым отныне была подчинена вся ее повседневная жизнь. Дважды в неделю, по вторникам и пятницам, ей следовало приходить на осмотр. В случае неявки ее ждали арест и штраф или три ночи в тюрьме на хлебе и воде. После одиннадцати вечера находиться на улице не разрешалось. Она должна была «вести тихую и незаметную жизнь» – при этом подразумевалось, что она занимается проституцией в открытую. Однако закон предписывал ей не стоять у окна своего дома или в дверях, «зазывая прохожих». В общественных местах она должна была «одеваться прилично» и вести себя так, чтобы «не привлекать внимания». Только представьте, каким глубочайшим унижением для женщин являлись подобные предписания, особенно если проститутками те вовсе не были и не совершили никакого преступления, а, например, подверглись изнасилованию или вступили в любовную связь с мужчиной, не ожидая, что это станет достоянием общественности. Хотя имя Элизабет значилось в так называемых «позорных списках», в официальных документах той весной она продолжала именовать себя служанкой.

Гинекологические осмотры являлись не только проверкой, но и способом унижения «публичных женщин». Дабы не оскорбить чувства добропорядочных граждан, проходивших по Остра Хамнгатан, все «публичные женщины», известные и подозреваемые, попадали в здание полицейского управления со двора, через потайной коридор. Внутри их заставляли раздеться донага и встать в очередь. Ждать порой приходилось долго, и женщинам велели выстраиваться в очередь во дворе. Там они дрожали от холода буквально на глазах у патрульных.