Пятая авеню, дом один

Бренде, недавно вернувшейся из поездки в Индию, где она видела, как люди спят на джутовых циновках, бетонных плитах и вообще на голой земле, с трудом удалось сохранить приветливое выражение лица.

Битель с сомнением взглянула на Лолу, стараясь понять ее настроение.

– А нельзя ли посмотреть что-нибудь еще? – спросила она Бренду. – Квартирку побольше?

– Честно говоря, я показала вам все имеющееся жилье за эту цену, – ответила та. – Если вы согласитесь на другой район, я легко подберу вам двухкомнатную.

– Я хочу жить в Уэст-Виллидже, – упрямо сказала Лола.

– Но почему, детка? – не выдержал отец. – Это же все равно Манхэттен, какой район ни возьми!

– Да, так многие считают, – подтвердила Бренда, ожидая ответа.

Сложив руки на груди, Лола повернулась к родителям спиной, глядя в окно.

– Кэрри Брэдшоу жила в Уэст-Виллидже, – сказала она.

– А-а... – поняла Бренда. – В этом здании есть еще одна квартира. Пожалуй, как раз то, что вы ищете, только она намного дороже.

– Сколько? – обреченно спросил Сим.

– Шесть тысяч в месяц.

Сим Фэбрикан плохо спал той ночью. Таких беспокойных снов он не видел много лет, с тех пор как взял ипотеку на дом в Виндзор-Пайнсе за восемьсот тысяч долларов. Битель убедила его, что это делается ради будущего семьи в условиях ожесточенной конкуренции в мире, где фасад не менее важен, чем сущность. Вернее, где фасад и есть сущность. Мысль о таком чудовищном долге бросала Сима в пот, но он никогда не делился переживаниями с женой и дочерью.

Сейчас, лежа рядом с крепко спящей супругой на широкой кровати с крахмальными простынями, Сим напоминал себе, что весь мир – вернее, весь мир приличных, преуспевающих и честных людей – вертится благодаря страху. Даже его самого подгоняет страх – он боялся терактов, стрельбы в школах, съехавших с катушек маньяков. Сим был, что называется, технарем и последние три года занимался разработкой системы раннего предупреждения людей об опасности через эсэмэс-сообщения, чтобы они вовремя могли изменить свой маршрут и избежать риска. Но порой ему приходило в голову, что глобальный ужас лишь маскируют страхи помельче, от которых всю жизнь убегают отдельные индивидуумы: боязнь не потянуть, отстать от других, не реализовать свой потенциал или талант. В конце концов, каждый мечтает о счастливой беззаботной жизни, полной приятных и удивительных событий, где нет места страданиям и смерти в результате нелепой случайности, а главное – о жизни, где сбываются мечты.

Поэтому, как с горечью понял Сим, ему придется снова рефинансировать ипотеку, чтобы дочка не ютилась в Большом Яблоке как червяк. Сим не мог взять в толк, откуда взялась эта мечта о роскошной жизни, что именно Лола хочет найти в Нью-Йорке и почему это для нее так важно, но он знал: если сейчас проявить прижимистость и осмотрительность, остаток дней несчастная дочь будет терзаться мыслями «Что, если бы?..» и «Вот если бы...», а то и «Неужели я достойна только этого?».

Глава 3

– Это я, твой гениальный племянник, – шутливо сказал Филипп, постучав утром в дверь Инид.

– Ты как раз вовремя, – отозвалась она, звеня связкой ключей. – Знаешь, что это такое? Ключи от триплекса миссис Хотон.

– Тебе их отдали? – удивился Филипп.

– Как почетный президент домового комитета в отставке, я имею некоторые привилегии.

– Значит, детки все же решили продать?..

– И как можно быстрее – они считают, что цены на недвижимость будут падать. Внуки поднялись наверх, открыли квартиру бабки и пришли в ужас от ситцевой оргии в цветочек. «Стиль светской дамы, около 1983 года», – усмехнулась Инид.

– Ты давно там не была? – спросил он.

– Да я вообще туда поднималась всего пару раз. Луиза в последние годы не любила гостей.

В дверь поскреблись – вошли Минди Гуч и риелтор Бренда Лиш.

– Ого, – сказала Минди, пристально глядя на Филиппа и Инид. – Да тут народу прямо как на вокзале.

– Здравствуй, дорогая Минди, – поприветствовала соседку Инид.

– Здравствуйте, – холодно ответила Минди. – Стало быть, ключи у вас?

– Разве Роберто вам не сказал? – невинно удивилась Инид. – Я забрала их вчера днем.

Филипп взглянул на Минди, но промолчал. Он смутно помнил, кто она такая и что ее муж писатель, но, не зная членов семьи Гуч лично, никогда не здоровался с ними. Как часто бывает в таких случаях, Минди с Джеймсом решили, что Окленд – заносчивый и надменный тип, слишком пафосный, чтобы по-человечески здороваться, и не преминули записать его в заклятые враги.

– Вы Филипп Окленд, – отчеканила Минди, подавляя искушение вцепиться известному сценаристу в физиономию, но не желая опускаться до его уровня.

– Да, – кивнул он.

– Меня зовут Минди Гуч. Вам известно, кто я, Филипп. Я живу здесь с моим мужем, Джеймсом Гучем. У вас с ним один издатель, между прочим, – Редмон Ричардли!

– А, да, да, – согласился Филипп. – Я и не знал.

– Ну, зато теперь вы все знаете, поэтому в следующий раз потрудитесь здороваться при встрече.

– А что, я не здороваюсь? – удивился Филипп.

– Нет, – отрезала Минди.