Пятая голова Цербера

– Обычно мы приносим в жертву лишь одного пленника за раз, поэтому сейчас люди в восторге. Двое человеков, двое нелюдей – этого им надолго хватит, каждому достанется жирный кусище, так что они совершенно счастливы.

– И звезды довольны, – сказал Пескоходец.

– Когда звезды довольны, – пояснил Восточный Ветер невыразительным, похожим на эхо его собственного, голосом, – мы вообще никого не отправляем в реку.

Они достигли ямы прежде, чем Пескоходец успел почувствовать ее приближение. Он встал на краю ямы, готовый спуститься сам, чтобы его не столкнули насильно. Но там, на дне, уже кто-то был, и казалось, что эта фигурка держит на руках еще одну поменьше. Он застыл, пораженный, и ему тут же заломили руки и бесцеремонно спихнули в яму.

Новоприбывший пленник оказался не кем иным, как Семью Девушками в Ожидании.

Той ночью Старый Мудрец и оставшиеся в живых Дети Тени спели песню Слез, поминая умерших друзей. Пескоходец лежал на спине, смотрел в небо и пытался понять, возымело ли какой-то эффект послание, которое поручили доставить старому Кровавому Пальцу и Съедобным Листьям, но он не был обучен таким вещам и видел только знакомые созвездия. Семь Девушек в Ожидании весь день рассказывала товарищам по несчастью, как последовала за Пескоходцем по реке и там была схвачена. Понемногу тоска, которую он ощутил, увидев ее в первый раз, сменилась чем-то вроде гнева на ее непроходимую глупость. Семь Девушек в Ожидании казалась не столько испуганной, сколько счастливой, найдя в лице пленников ямы замену тем, кто ее покинул. Пескоходцу пришлось напомнить себе, что она еще не видела церемонии утопления.

Кто может читать по звездам? Ночь была ясной, планета-сестра в сильно сократившейся фазе еще не взошла, и звезды сияли во всем своем великолепии. Наверное, старый Кровавый Палец мог бы, но его уже не спросишь. Он вспомнил, что именно поэтому яма называется Другим Оком. Где-то рядом, на реке, Восточный Ветер и Последний Глас тоже изучают звезды. Он блуждал по яме, не видя выхода из положения. Оставалось только дождаться следующей церемонии, а там – будь что будет – нырнуть в реку и попытаться сбежать. На свободе он что-то придумает, чтобы помочь остальным, если кто-нибудь из них доживет до следующего раза. Он представил себе, как Ветви Кедра Качаются заталкивают под воду, как ее искаженное агонией лицо проплывает меж камышей и водорослей, но отогнал эту мысль. Ему захотелось, чтобы Семь Девушек в Ожидании или Сладкий Ротик пришли и как-то утешили его, но они лежали порознь, раскинув руки в стороны и касаясь друг друга, погруженные в глубокий сон. Песня Слез взлетала к небесам и утихала, потом умолкла и умерла совсем. Пескоходец сел.

– Старый Мудрец, ты можешь читать по звездам?

Старый Мудрец пересек яму и сел рядом. Он казался бестелесней обычного, но выше, точно призрака, чью форму он принял, слегка растянули.

– Да, – ответил он, – хотя я не всегда вычитываю там то, что вычитывают твои люди.

– Ты можешь блуждать меж них?

– Я могу все, если пожелаю того.

– И что они говорят? Будут ли еще смерти?

– Завтра? Ответ: да и нет.

– Что это значит? Кто умрет?

– Каждый день кто-нибудь да умирает, – сказал Старый Мудрец. – Я Дитя Тени, так вы нас называете. Помни об этом. Если звезды говорят со мной, то обыкновенно о наших собственных делах. Впрочем, поклоняться им глупо. Истина – это то, во что ты веришь.

– Это будет Ветви Кедра Качаются?

– Не она, – качнул головой Старый Мудрец. – Не завтра.

Пескоходец перекатился на другой бок и вздохнул с облегчением.

– Я не стану спрашивать про остальных. Я не хочу знать.

– Это разумно.

– Так зачем тебе бродить меж звезд?

– Зачем? Мы только что спели песню Слез для наших мертвецов. Ты полон мыслей о других умерших, и мы прощаем тебе то, что ты к нам не присоединился. Но позволь заметить, что песня Слез лучше твоих мыслей.

– Но она их не вернет.

– Хотели бы мы этого?

– Чего? – Пескоходец с некоторым удивлением обнаружил, что его обуревает гнев, и рассердился на себя за это. Старый Мудрец не стал отвечать, и он добавил: – О чем ты говоришь? – Высоко в небесах льдисто посверкивали равнодушные созвездия.

– Я только хотел сказать, – медленно ответил Старый Мудрец, – что, если б наша песня могла вернуть Наседку и Охотника из царства мертвых, разве стали бы мы ее петь? Разве мы бы не убили тем самым воскрешенных все равно?

Он заметил, что Старый Мудрец словно бы молодеет. Духи такие странные…

И тут же вспомнил, слегка уязвленный.

– Извини, если это неуместно, – сказал он со всевозможной вежливостью. – Наседка и Охотник – имена твоих умерших товарищей? Они ведь были и моими товарищами тоже, коль скоро я тенедруг. Как и Кровавый Палец, как и Съедобные Листья. Можно было бы почтить и их память тоже, сев тут кружком и рассказывая истории о них допоздна, но мне это место кажется неподходящим для подобных церемоний. Мне здесь не нравится.

– Я понимаю. До некоторой степени ты отражаешь в себе человека, которого звали Кровавый Палец.

– Мать его матери и моя мать были сестрами, или что-то вроде.

– Ты смотришь на моих товарищей, Детей Тени. Почему?