Пятая голова Цербера

По дороге обратно в город я задумался о слухах, что дошли до моих ушей и толковали о потайной пещере в сотне миль или более того вверх по реке. Одна из несомненных ошибок науки в данном случае заключается в отсутствии – по крайней мере до сих пор – каких бы то ни было черепов или хотя бы костных останков. Для такого специалиста, как я, выросшего на записях о пещере внутри Уиндмиллского холма [82], скальных расщелинах Лез-Эзи [83], гротах Перигора [84], пещерных рисунках Альтамиры [85] и Ласко [86], идея священной аннезийской пещеры представляет почти невыносимый соблазн. Действительно, в болотистом климате заиленных лугов скелеты принесенных в жертву и вообще любого умершего там существа разрушаются так основательно, что нельзя надеяться обнаружить какие бы то ни было следы – разве что в одном случае на тысячу. А вот в пещере – пускай в одном случае на десять тысяч – такие останки могли сохраниться до наших дней. Разве не логично предположить, что аннезийцы использовали казавшиеся бездонными пещеры для захоронения мертвецов, как это делали примитивные люди по всей Земле? А вдруг там есть настенная живопись, пускай даже аннезийцы, насколько можно судить, не достигли в своем развитии этапа изготовления орудий? Этой ночью, даже записывая эти слова, я безостановочно строю планы поиска пещеры. Вход в нее, вероятно, расположен в скалистых стенах, нависающих над руслом Темпуса. Нам потребуется лодка (и, наверное, даже не одна), достаточно легкая, чтобы преодолеть пороги и водопады, но снабженная двигателем, который позволял бы ей развивать приличную скорость против течения. В экспедицию следует набрать достаточно сотрудников, чтобы один человек все время стерег лодку (лодки), пока трое (как минимум по соображениям безопасности) наведаются в пещеру. Один из нас, помимо меня самого, должен быть хорошо образованным человеком, способным оценить всю неоценимую важность наших находок, буде они воспоследуют; было бы еще лучше разыскать знатока горного края, куда мы намерены отправиться. Я не знаю, где мне искать таких людей и смогу ли я зажечь их идеей экспедиции, если даже разыщу. Но, записывая дальнейшие интервью, я намерен держать в уме такую возможность.

Едва не забыл привести здесь разговор, который состоялся между мной, попрошайкой и его сыном, пока они гребли назад на Французский Причал. Поскольку этот человек заявляет о своем аннезийском происхождении (и это совершеннейшее вранье), какая бы то ни было информация из такого источника должна восприниматься с осторожностью. Но мне кажется, что эта беседа выдалась интересной. Я рад, что сумел ее записать на пленку.

R. T.: Говоря со своими друзьями об аборигенах, о таких, как мы, доктор, вы, надеюсь, не преминете заметить, какое наслаждение получили от поездки в священные места.

Я: Естественно. Это ваш основной источник дохода?

R. T.: Не в такой степени, как нам бы хотелось, уж поверьте. Говоря начистоту, доктор, в старые времена было гораздо лучше. Там росло столько деревьев, а статуя выглядела поприличнее. Моя семья – вы понимаете, мы не всегда были в таком состоянии, в каком вы нас вчера застали. Мы и не будем так жить, когда настанет зима и волчьи снега сметет с гор [87]. Мы не сможем.

V. R. T.: А когда мама жила здесь, у нас даже иногда была крыша над головой.

Я: Ваша жена скончалась, Тренчард?

V. R. T.: Она не умерла.

R. T.: Да что ты об этом знаешь, имбецил? Ты ее не видел.

V. R. T.: Мессир, летом мы с мамой часто уходили в холмы, когда я был еще маленьким. Там мы жили по обычаям Свободных Людей, а возвращались, только когда холодало так, что я уже больше не мог выдерживать. Мама говорила, что много детей Свободных зимой умирало от холода, а она не хотела, чтобы я умер, и поэтому мы возвращались.

R. T.: Вы поймите, доктор, от нее не было никакого толку. Ха! Она даже готовить не умела. Она… (Сплевывает за борт лодки.)

Мальчишка сверкнул на него гневным взглядом, и на несколько минут воцарилось молчание. Потом я спросил, откуда он научился так хорошо плавать, если жил в холмах с матерью.

V. R. T.: Да там же, в Глуши. Я плавал в реке. И матушка моя тоже.

R. T.: Мы, аборигены, все хорошо плаваем, доктор. Я тоже хорошо плавал, пока не состарился.

Я усмехнулся в лицо старому мошеннику и сказал, что я прекрасно понимаю, какой из него абориген, и что мне нужно поскорее найти какого-нибудь еще аборигена. Поскольку мы уже успели поговорить о метательных наконечниках, он наверняка знал, что околпачить меня ему не удастся, так что он просто усмехнулся в ответ (показав разделенные большими промежутками зубы) и ответил, что в таком случае задача наполовину выполнена, ведь в его сыне половина аборигенской крови.

V. R. T.: Доктор, вы ничему не верите, но это правда. А то, что он говорит про мою маму, которая была его женой, это неправда. Она была актрисой. Очень хорошей.

Я: Это она научила тебя вести себя как аннезиец и клянчить у людей деньги? Должен признаться, увидев тебя впервые, я подумал, что ты умственно отсталый.