Пятая колонна

Но вернемся к упомянутой книге и порадуемся тому, сколь широк поэтический размах автора, если даже взглянуть на стихи только с географической стороны! «Встреча в Дюссельдорфе»… «Во Франкфурте холодно»… «Ночной Брюссель»… «Брожу по майскому Парижу»… «По Америке в такси»… Прекрасно! Однако больше всего, естественно, вот о чем: «Приехавший в Израиль», «Я молюсь о тебе в иудейской стране», «Зимний Иерусалим», «Израильские пальмы», «Российские израильтяне», «Парижская израильтянка», «Израильский парижанин», «Парад в Иерусалиме», «Прощание с Израилем», «В будущем году — в Иерусалиме»… И представьте себе, все это написал бывший член Антисионистского комитета. Какая отрадная метаморфоза!

Вы думаете, я хочу отговорить вас от великого концерта в День Героев во Дворце съездов? Ничего подобного. Сам пошел бы, да дорогу забыл. Идите! Во-первых, вы там за два часа сразу увидите Геннадия Хазанова и Жасмин, Ларису Долину и Репей, даже одного поющего Маршала по имени Александр и много других прославленных артистов. Во-вторых, услышите множество прекрасных песен. Их на слова Дементьева написано, пожалуй, больше, чем на слова Шаферана, Танича и Резника Ильи, вместе взятых.

Наконец, вы услышите, как сам юбиляр прочитает замечательные стихи. У него есть и о страданиях родины, и о бездарности власти — у него все есть! Как можно без запаса на черный день? Например:

В беде моя Россия много лет,
Ведь к власти бездари приходят.
И нет уже доверия в народе
Ни к тем, кто лыс, ни к тем, кто сед.

Верно! Только хорошо бы назвать хоть одного лысенького или седенького. Низзя!..

В другой раз между двумя фейерверками у поэта вырвалось:

Пришли крутые времена…
Авторитет России продан…
Идет холодная война
Между властями и народом.

Тоже в принципе верно. Только надо бы пояснить, кем продан авторитет страны сперва на Мальте (это, мол, мой друг Горбачев), а потом в Беловежской пуще (это, мол, тот, кого я просил раздавить гадину). А кроме того, какая же это «холодная война», если двадцать лет народ гибнет и гибнет в бесчисленных катастрофах, авариях, пожарах, наводнениях, а власть сидит и сидит? И пока не думает сматывать удочки…

Если пойдете на концерт, то попросите Дементьева прочитать еще стихотворение «Как важно вовремя уйти», не потерявшее своей поэтической свежести и актуальности до сих пор…

Да ведь Дементьев вообще интересная, даже уникальная поэтическая единица. Его стихи дают богатую пищу для размышлений. У него, например, довольно часты переклички с другими поэтами. Их интересно проследить. Вот, скажем, строки Константина Ваншенкина:

Видя в небе некий знак,
В поздние писали годы —
Первым делом это Гете,
Тютчев, Фет и Пастернак.

А почему писали? Известное дело: «женщина — причина». И я, говорит, поэтому пишу. Прекрасно! Тем более что, когда писал это, он был уже лет на пятнадцать старше трех последних. Молодец!

Вот и Дементьев:

В мои года уже стихи не пишут.

Но Гете был постарше, а писал.

Ну теперь-то уже не постарше. А главное, ничего гетевского, к сожалению, мне обнаружить не удалось.

Ваншенкин писал:

Я люблю тебя, жизнь,
И надеюсь, что это взаимно.

Было все в моей жизни взаимно…

Люблю Иерусалим

И чувствую взаимность.

Что ж, взаимность — это во многих ситуациях хорошо…

* * *

Реклама юбилейного концерта идет под девизом «Никогда ни о чем не жалейте». Это строка из стихотворения юбиляра. Конечно, есть утраты, о которых можно не жалеть, а то и лучше не жалеть. Например, потерял сто или даже тысячу рублей. Да черт с ними, заработаю еще. Или поссорился с приятелем. Да какой он был приятель? Лицемер, ханжа. Пропади он пропадом! Или потерял время на чтение книги «Нет женщин нелюбимых». Чего жалеть, сам виноват.

Но ведь Дементьев убеждает не жалеть ни о чем. Это — призыв человека перестать быть человеком. Это диверсия против христианской морали, против всей русской культуры, в том числе и против нашей поэзии, бессменный предстоятель которой сквозь слезы признавался:

Воспоминание безмолвно предо мной Свой длинный развивает свиток;

И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
Но строк печальных не смываю

Толстой однажды заметил: «Точнее было бы сказать „строк позорных“». И это — лишь частный случай сожаления о своих грехах. Но Пушкину не могло и в голову прийти, что настанет время и появится русский поэт, который на русском языке будет призывать не жалеть ни о наших жертвах Бородинской битвы, ни о повешенных декабристах, ни о растерзанном персами Грибоедове, ни о его Ленском, убитом на дуэли, — ни о чем!