«Пятая колонна» и Николай II

А Совет министров завис в неопределенном положении. Отовсюду ему кричали «долой». Общественность уже перестала с ним считаться. Правительство подало коллективное прошение об отставке. Но царь помнил, к каким бедствиям привели страну реформы, навязанные ему в 1905 г. Отставку министров он отклонил, а претензии прогрессистов отверг, высочайшим повелением резко поставил на место обнаглевших купцов и фабрикантов. Они взвились на дыбы! Угрожали, что в защиту «избранников» поднимется народ, начнутся забастовки.

Рябушинский призывал «объявить ультиматум о немедленном принятии программ прогрессивного блока и в случае отказа — приостановить деятельность всех общественных учреждений, обслуживающих армию». Пояснял: «Нам нечего бояться, нам пойдут навстречу в силу необходимости, ибо армии наши бегут перед неприятелем». Но это выглядело слишком уж грязно — ставить ультиматум, что они оставят свои войска без оружия! На подобное заявление и армия, и рабочие могли очень крепко рассердиться. Сошлись на том, что выработали петицию к царю: «После тяжелых военных поражений все пришли теперь к выводу, что так продолжаться не может, что для достижения нашей победы необходима скорейшая смена существующей власти». Попросили об аудиенции у государя, чтобы вручить ему обращение.

Но Николай II отказался принять прогрессистов. 15 сентября он подписал указ о роспуске сессии Думы и пригрозил вообще разогнать ее. Оппозиция сразу прикусила языки. Первая атака на власть захлебнулась. А народ не проявил ни малейшего желания заступаться за «избранников». Никаких волнений не случилось. Зато защитниками Думы выступили… иностранцы. После ее роспуска французские газеты опубликовали недвусмысленные предупреждения: «Особенно неблагоприятное впечатление производит не вполне благожелательное отношение к законодательным учреждениям. Продолжение такого рода неопределенности внутренней политики может вызвать в союзных странах охлаждение, что особенно нежелательно теперь, когда возникает вопрос о финансировании России. Деловые круги Европы, не имея твердой уверенности в политическом курсе России, воздержатся вступать в определенные с нею соглашения».

Впоследствии в зарубежную и отечественную историю была внедрена версия о «гибельном упрямстве» царя — дескать, он не согласился вовремя на реформы, что и привело к революции. Но такую трактовку событий преподносила сама либеральная оппозиция и ее зарубежные покровители. Она начисто опровергается очевидными фактами. В 1917 г. к власти пришли те же самые лица, которые фигурировали в списках предполагаемого правительства в 1915 г.: Львов, Гучков, Милюков, Коновалов и др. Они осуществили именно те реформы, которые предлагались в программе Прогрессивного блока. Но привело это не к сплочению народа и победе, а к обвалу России.

Второй красноречивый пример — Германия. Вот там Вильгельма уговорили на реформы, точно такие же, какие навязывали Николаю II. 30 сентября 1918 г. он уступил значительную часть своих полномочий рейхстагу, сформировалось либеральное правительство принца Макса Баденского. Но после этого Германская империя просуществовала всего месяц и рухнула. Царь в 1915 г. твердо встал на пути отечественных честолюбцев и западных интриг — и спас Россию. Подарил ей еще полтора года жизни и процветания…

Узел одиннадцатый. «Я буду этой жертвой…»

Остановив атаку на устои государства, Николай II сделал еще один решительный шаг. Он принял на себя пост Верховного Главнокомандующего. Вот тут уж переполошились все. Отговаривать государя принялись министры, председатель Думы, великие князья. Доводы приводили разные, но все дружно доказывали, что делать это ни в коем случае нельзя. Царь остался непреклонен. Заявил: «В такой критический момент верховный вождь армии должен стать во главе ее». Сказал он и другие слова, достойные святого подвижника: «Быть может, для спасения России необходима искупительная жертва. Я буду этой жертвой».

Великого князя Николая Николаевича перевели руководить Кавказским фронтом. Он забрал своих помощников — генералов Янушкевича и Данилова. А царь выбрал себе начальником штаба лучшего в то время военачальника — Михаила Васильевича Алексеева. Очень скромного, трудолюбивого, набожного. В тяжелых ситуациях он становился на колени перед иконой и долго молился: считал, что именно в такие моменты к нему приходят лучшие решения. У иностранцев эта привычка вызывала насмешки. Ходили шутки: «Немцы нанесли такой удар, что Алексеев молился целый час».

В исторических работах с какой-то стати внедрился штамп — скептически оценивать роль царя на посту Верховного Главнокомандующего. При этом ссылаются, что он был некомпетентным в военных вопросах, стал во главе армии номинальной фигурой, и произошло это в тот момент, когда положение и без него стало выправляться. Да, именно такими аргументами оперировали и либералы, и большевики, и западная пропаганда. Но стоит взглянуть на факты непредвзято, и очень легко увидеть: подобные оценки не соответствуют действительности.