Пятая колонна. Отпор клеветникам

С высокой трибуны бундестага писатель заявил на всю Германию, на весь мир: «Маршал Жуков приводит цифру — 1 миллион 200 тысяч голодных смертей». Сам Гранин в «Блокадной книге» называл другую цифру — 900 тысяч. Но то было в советское время. А теперь, после контрреволюции, можно чужими авторитетными устами вбросить и побольше на 300 тысяч. Но это очередное вранье, за которое надо извиняться. Вот что на самом деле писал маршал Жуков: «Мы совершенно не собирались скрывать число жертв преступлений немецких фашистов. Мы об этом никогда не забудем! Просто установить сразу после войны подлинные цифры жертв осады оказалось делом нелегким. В страшную блокадную зиму 1941–42 года точно подсчитать умерших от голода было некому.

Первой объявленной цифрой погибших было 632 тысячи человек. Советские историки затем уточнили эту цифру. Вот что было написано в пятом томе «Очерков истории Ленинграда»: «От налетов авиации и артиллерийских обстрелов погибло 16 467 ленинградцев и 33 782 человека получили ранения. Не менее 800 тысяч ленинградцев погибли от голода и лишений. Таков итог вражеской блокады».

Впоследствии Чрезвычайная Государственная комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков установила, что за время блокады Ленинграда погибло от голода 642 тысячи и от налетов фашистской авиации и артобстрелов пали около 21 тысячи человек» (Воспоминания и размышления. М. 1992. Т. 2, с. 210).

Что же в итоге? Маршал Жуков приводил данные о смерти от голода 642 тысяч ленинградцев, а писатель Гранин, лауреат премии Генриха Гейне, приписал, что Жуков говорил об 1 млн. 200 тысячах, т. е. Гранин соврал немцам как бы чужими устами. За такие проделки канделябрами бьют. Невзирая на возраст.

Дальше, развесив уши, немецкие законодатели слушали: «Когда на Ладожском озере лед окреп, по нему проложили «Дорогу жизни» и началась эвакуация». Началась!.. А что ж, поглощая ромовые бабы, Жданов, командующие Ворошилов, потом Жуков, Говоров и другие руководящие товарищи не догадывались, что ведь можно эвакуировать, организовать хоть какое-то снабжение и по воде? Существовала же Ладожская военная флотилия. Это в августе 1941 года — 66 кораблей и катеров, даже одна подводная лодка. Да еще, надо полагать, имелись гражданские суда. А авиация?..

И коммунистические тупицы не догадывались все это использовать, ждали ледовой дороги? Ведь она, как известно, была открыта лишь 22 ноября. Вот только тогда и «началась эвакуация»? Лжец! Она началась еще до блокады — 29 июня 1941 года, на пятый день после того, как был создан Совет по эвакуации при правительстве. И даже тут Герой соврал почти на полгода, героических и страшных.

И дальше все в том же ледовом духе: «Пока не растаял лед на Ладожском озере, удалось эвакуировать 376 тысяч человек». И все? Молчит. И куда флотилия делась? Так вот, почетный гражданин Санкта, эвакуация проводилась и зимой, и летом. И по воде, и по льду, а отчасти и по воздуху всего было эвакуировано около 1 миллиона 700 тысяч человек, в том числе самолетами — около 200 тысяч (ВОВ. Энциклопедия. М. 1985. С. 401). Приходилось мне слышать, что по распоряжению Сталина именно самолетом вывезли Анну Ахматову.

Кое в чем Гранин просветил немцев и о некоторых военных операциях. Например: «Синявинская операция длилась до конца октября. Ничего не получилось с прорывом блокады. Наши войска потеряли 130 тысяч человек». Во-первых, операция продолжалась не до конца октября, а до 10 числа. Во-вторых, потери бывают разные: убитые, раненые. Гранин сказал так, что можно подумать: 130 тысяч — это убитые. На самом деле наши безвозвратные потери составили не 130 тысяч, а около 40 тысяч, это 21 % общей численности наших войск в этой операции, санитарные потери — 73 589 человек, всего 113 674 человека (Г. Ф. Кривошеев и др. Книга потерь. М. 2009. С. 180), а вовсе не 130 тысяч. Конечно, любой человек может ошибаться, но Гранин все время круто ошибается только в одну сторону — против Красной Армии, против своего народа. Это дает основание говорить, что мы имеем дело не с ошибками, а с обдуманным, сознательным враньем.

Надо еще заметить, что есть столь кошмарные вещи, что рассказывать о них не следует, ибо они так подавляют психику, все существо человека, что перестаешь соображать и уже забываешь виновника этого кошмара. Писатель должен понимать это лучше других. Так вот, Гранин в своем выступлении в бундестаге и не подумал воздержаться от рассказа о таких кошмарах блокады.

* * *

Первого января этого года утром в квартире Гранина раздался звонок в дверь. Телеграмма. Правительственная. Юбилейная. С цветочками. Юбиляр читает: «Вы по праву пользуетесь высоким, заслуженным авторитетом как мужественный, сильный духом человек…». Может быть, юбиляр подумал тут: «Еще бы! Полвека состоять в партии и сбежать из нее — тут требуется большой дух!».

«…как человек, прошедший огненными дорогами Великой Отечественной войны…». Возможно, юбиляр, читая это, вспомнил все свои огненные дороги, включая те, что проходили через Горький, Ульяновск, Москву, Тулу. Возможно.