Пятая колонна. Отпор клеветникам

Ничего не читавший, живущий слухами человек предстает перед нами и в рассуждениях Битова о советской литературе. Уверяет, например, что существовала «ужасная официальная литература». А что это — романы, повести, поэмы, на которых стоял гриф «Одобрено ЦК КПСС»? Привел бы хоть парочку примеров. Официальные творения — это конституция, указы, кодексы, дипломатические ноты и т. п., но это не литература, о которой идет речь.

А еще страшнее, говорит, была «секретарская литература». И опять — ни одного примера. Это произведения писателей, работавших секретарями Союзов писателей? Да, появлялись порой из-под пера некоторых секретарей такие, например, произведения, как роман «Грядущему веку». И я, не имея возможности напечатать статью о нем в Москве, постарался показать его убожество на страницах саратовской «Волги» № 7 за 1989 год, когда сей секретарь благополучно сидел в своем высоком кресле. А что в это время делали вы, мультилауреат и беспощадный враг секретарской литературы?

Но ведь секретарями разного уровня были в Союзе писателей и Фадеев, Федин, Соболев. Леонов, Тихонов, Твардовский, Михалков, Арбузов, Смеляков, Симонов, Бондарев, Гамзатов, Сергей Антонов, Астафьев… Так неужели «Разгром» и «Молодая гвардия», «Города и годы», «Капитальный ремонт», «Русский лес», «Василий Теркин», «Жди меня», «Горячий снег», «Журавли», «Царь-рыба» и другие произведения названных писателей — это и есть ужасная, невыносимая «секретарская литература»? Гораздо более вероятно, что вы, Битов, завершив свое литературное образование еще до появления вторичных половых признаков, ничего этого просто не читали, но подхватили кем-то брошенные ярлыки — «официальная литература», «секретарская литература» — и бездумно понесли дальше вплоть до страниц «Литературной газеты». Неужели не понимаете, что писатели могут занимать одинаковые посты, а писать по-разному? Это естественно для человека, который признается, что у него «рабьи мозги». Кстати говоря, еще уверяет: «Критики обычно пишут не о том, что есть, а о том, что им хочется видеть». Видит бог, я не хотел видеть «рабьи мозги», но невольно набрел на них в этом интервью.

* * *

Но вернемся к Толстому и Шолохову. Вот ведь какая новость: в советское время «Лев Толстой выходил выборочно…». Выборочно! Трудно поверить, но именно так Битов сказал. Выходит, он и слыхом не слыхивал ни о 90‑томном собрании сочинений безумно любимого писателя (1928–1958), ни о 20‑томном (1960–1965), ни о 22‑томном (1978–1985), ни о множестве других изданий, общий тираж которых — миллионы и миллионы экземпляров. И он еще лепечет о культуре и бескультурье!.. Он уверен, что выбрали 90 томов, а 150 спрятали в спецхран.

«Только благодаря Шолохову вышел роман «Война и мир», который он «пробил» в издательстве». Господи боже мой, да в каком же это издательстве? Когда? И не сцапал ли Шолохов гонорар за это издание? А кто «пробил» в 1952 году оперу Сергея Прокофьева «Война и мир», кто в 1965‑м «пробил» одноименный фильм Сергея Бондарчука?

Вы думаете, читатель, это все? Нет. У президента ПЕН-центра вслед за Солженицыным, уверявшим, что в советское время Достоевский был «недоступным для чтения», есть кое-что еще сообщить нам и об этом писателе. Слушайте: «Ведь Достоевский начал выходить только после смерти Сталина, а до этого он считался» реакционным»». Вы поняли? Стали печатать только после 1953 года… Ну просто этот президент как будто вчера с дерева слез, как, впрочем, и другой Президент.

Достоевский и раньше, и после считался реакционным писателем, каким и был на самом деле: из петрашевца, приговоренного к смертной казни, замененной острогом, стал монархистом. Его отвергали, писали о нем резкие статьи, сочиняли на него злые эпиграммы такие авторитетные художники, как Тургенев, Некрасов, Михайловский, его терпеть не могли Чайковский и Бунин, очень критичен к нему был Горький, хотя отстаивал публикацию даже «Бесов». В этой большой компании оказался и Ленин. Разумеется, Достоевский не оставался в долгу у некоторых своих противников, да и других писателей не обходил своим пристрастным внимание. Так, о Толстом говорил, что в сравнении с Пушкиным он ничего нового не сказал; Салтыкова-Щедрина именовал «сатирическим старцем» и т. д.