Пятая печать. Том 2

— Вот теперь-то все сошлось… весь пасьянс вышел! — шепчу я с перехваченным от волнения горлом.

— Ты что, Саш… был там? ТАМ?!! — почему-то шепотом кричит Виктор.

— Смотря где — там… я был в спецдетдоме для детей социально опасных… пацаном антисоветским! А воевал в армии вполне советской. Это как у Достоевского: у него герои долго и нудно думают умные мысли, а потом поступают наоборот. Этим жизнь отличается от советской литературы, где у персонажей нет сомнений, как у автоматов по продаже сосисок: спустил двугривенный — дзынь!.. На! — горячая сосиска без гарнира и вариантов! Если бы я знал… но что можно было знать и предполагать, в «странной войне», в которой бежавшие из лагеря, матерые контрики создавали партизанские отряды против немцев, а коммунисты и гебня верой и правдой служили фашистам?! Вещий Олег, Мотор и Америка поступали по тем убеждениям, которые в них вколотила гебуха. А я наоборот.

Хотя случай был — подправить ход биографии… Ведь каждая судьба многовариантна. Если б не туда пошел, не то сказал… Не смотрю я кисло на судьбу свою, но хочется — так хочется! — прожить и другие варианты моей же собственной судьбы! Под конец войны хотел я дезертировать, чтобы остаться за бугром. Однажды чуть не примкнул к веселой компании… уехал бы с ней в Аргентину… стал мачо, пас бы коров и звали бы меня Дон Иоганн Мигуэль Базиль Юлиа де Сандро! Да одно такое имечко, собранное из имен моих предков, дорогого стоит! А плюс жена — горячая метисочка и мои потомки русско-аргентинских кровей бурятско-испано-индейской породы! Эх, мечты! И почему все люди на планете живут, как люди, а мы навсегда обречены копошиться в советском дерьме?

— Саш! Знаешь анекдот: «Маленький червячок спрашивает папочку: почему другие червяки живут во фруктах, а мы — в дерьме? А потому, сынок, что мы любим Родину!»

— Вить! Я потом расскажу про Князя, Мотора, Америку — это та-акие парни! Где они?

— Увы… Судьба полка — одна из трагедий того, по-скотски позорного времени… когда советский раб радовался победе над Германией.

Виктор рассказывает обстоятельно и несколько занудливо, как лекцию читает:

— Весной сорок пятого было в Праге чешское подполье, имевшее связь с союзниками и с советской армией. Это подполье, возглавляемое чешскими патриотами, было так же нужно НКВД, как чирей на заднице. Ведь Лубянка уже выкормила правительство для Чехословакии, которое чавкало из ладошки Берии, облизывая ему не только ладошку. Гебня решила осчастливить чехов варшавским вариантом уничтожения подполья руками немцев. Для этого надо было вывести чешское подполье из подполья (каламбурчик!) по варшавскому варианту, который был примитивен, как топор, но так же безотказен: спровоцировать восстание, наобещав патриотам поддержку десантом, прорывом танковой армии и так далее, а когда восстание начнется, то притвориться глухими и дать возможность немцам спокойно сделать грязную, кровавую работу по ликвидации подполья.

В Варшаве такой вариант получился — блеск! Сигнал к началу восстания передала из Москвы польская радиостанция имени Костюшко условными словами: «Поляк! Подай руку Красной армии!» И…

Два месяца восставшие варшавяне большой кровью удерживали мосты через Вислу для переправы Красной армии, но она начала переправу через Вислу ТОЛЬКО после того, как немцы, расправившись с польскими патриотами, взорвали последний мост. И тогда русской крови в Висле было больше, чем воды!

А до этого в Варшаву можно было маршировать по широким мостам, совсем без потерь. Вся Варшава была в руках восставших и ни одного немца в Варшаве не было! Первые две недели немцы даже не пытались вернуть Варшаву, полагая, что она давно занята советской армией.

Два месяца американцы просили у Сталина разрешение на использование аэродрома в Варшаве для высадки десанта, чтобы спасти варшавян, но Сталин резко ответил, что будет сбивать все самолеты, приближающиеся к Варшаве. И Рузвельт перестал настаивать. Ему было наплевать и на поляков, а тем более, на предстоящие дурные потери советской армии. Это было ему до фени, как и Сталину. «В России народу, что песка, не вычерпать», — писал Горький. И эта концепция лежала в стратегии «странной войны».

Тогда немцы, осторожно, опасаясь подвоха, снова заняли Варшаву и методично, не спеша стали уничтожать восставших варшавян. Спешить немцам было некуда, они уже понимали подлость Красной армии. Знали, что русские не допустят помощи американцев и терпеливо подождут, пока не будет уничтожен последний восставший поляк. Но не всех участников восстания смогли уничтожить немцы. Некоторым полякам удалось спрятаться. Но есть на то Смерш и советская гебня. Тех повстанцев, которые остались в живых, расстреливали «освободители» Варшавы, которые получали за это ордена и медали «За освобождение Варшавы». Это самая позорная медаль, медаль для палачей из НКВД и Смерша.