Пятая Сила (СИ)

Как же я жила без тебя все эти годы… Но жила. Потому что надо. Потому что уйти – самой – было бы еще хуже; это было бы слабостью, а ты ведь любил меня сильную. И не сказать, что я гордилась своей силой… раньше – да, но только время это минуло безвозвратно, не до гордости мне теперь, Саа, не до гордости, мне теперь все равно. И если бы была хоть маленькая надежда, что ТАМ я встречу тебя, я шагнула бы за грань, не раздумывая. Держала надежда – а если ты все-таки жив?

Я не знала раньше, что такое счастье. Теперь – знаю. Чувствовать твои ладони на обнаженной коже, ловить встречный порыв тела, губ… мы – единое целое… знать, что ты – мой на всю жизнь, до конца, видеть рядом твои глаза… как давно это было в последний раз! Жаль только, что счастья этого нам досталось так мало – огонь, зажженный тобой во мне, очень скоро задует холодный ветер. Прости меня. Я люблю тебя.

- Я люблю тебя, - Саадан не открывал глаз. – Я люблю тебя больше жизни, больше всего на свете. Тала… счастье мое… не уходи.

Тихо стучали дождевые капли за пологом шатра, отмеряя ночные минуты; время утекало. Безжалостное, беспощадное время, не ведающее усталости. Повремени, прошу тебя, не отпускай, дай наглядеться на него, спящего, дай надышаться одним с ним воздухом… не разрывай кольцо рук – еще немного, и мы сами разойдемся, но пока пусть эти минуты будут – наши. Наши. Навсегда.

Тала прижалась к нему, дрожащими пальцами провела по его губам, волосам.

- Люблю…

Не уходи, - повторил он. – Останься со мной, останься… навсегда, насовсем! К Стихиям все, я увезу тебя с собой, мне ничего больше не нужно, кроме тебя!

Если бы это было возможно… - прошептала она. - Я бы все отдала за то, чтобы остаться с тобой. Но я не могу…

- Тала… любимая моя. Если бы ты знала, как долго я ждал… только ты помогала мне выжить эти годы. Как я мог жить без тебя?

- Как я могла жить без тебя? – эхом повторила она. – Я ждала тебя…

- Я знаю… верю.

- Я люблю тебя.

Ладонь к ладони, одно тепло на двоих, губы скользят по коже – словно по сердцу, и никакая сила в мире не сможет развести наши руки. Что же ты делаешь со мной, как же ты так умеешь – никогда, никогда в жизни не было такого счастья. Быть может, мы созданы только друг для друга в этой жизни? Наверное, мы – две половинки одного целого, оттого с другим я не могла испытывать такой радости и такой боли? Не отпускать бы, никогда не отпускать, ни на минуту, ни на секунду – разве можно расстаться, как можно расцепить переплетенные пальцы, уйти – точно с золотого берега броситься в омут головой.

Ушло «вчера» и никогда не наступит «завтра», осталось только «сейчас» - яркое, невыразимо прекрасное. Огонь внутри, давно забытый или никогда не изведанный. Мир – прозрачный, светло-серебристый, ясный, как никогда раньше. И нежность, и страсть, и счастье – тот от века неведомый сплав, который, наверное, люди зовут Любовью… У нас с тобой должна была быть постель из роз, и свадьба, и белое вино в высоком бокале, и кольца, и смех, и свой дом – а достался лишь походный шатер и ночь, украденная у жизни.

Он коснулся ее губ кончиками пальцев.

- Не уходи! Останься со мной… прошу, останься!

Тала едва слышно вздохнула, кладя голову на его плечо.

- Не могу… Пойми, не могу. У меня сын… и муж. Я должна уехать.

Саадан приподнялся на локте, взял ее руки в свои.

- Останься, прошу! Возьми сына и возвращайся ко мне. Мы вырастим его, я дам ему свое имя, мы…

- Нет, - Тала помотала головой - и отстранилась. – Я не могу. Это… будет подло.

… Словно напряженная струна лопнула – так резко и звонко прозвучало это.

- Подло? – он отодвинулся тоже. – А это - не подло?

- Что?

- То, что ты делаешь сейчас… Это – не подло?

Невыносимо долгую минуту они смотрели друг на друга.

Дождь снаружи перестал. Задул ветер, разгоняя тучи.

Потом Тала встала и потянулась за одеждой.

- Да, - голос ее прозвучал безжизненно-ровно, хотя пальцы дрожали. – Это подло, я знаю. По отношению ко всем – к тебе, к моему мужу. Утром я уеду.

- Тала…

Шелест одежды. Прерывистое, точно со слезами, дыхание…

Заколов волосы, женщина накинула плащ и, не оборачиваясь, вышла. Сделала несколько шагов, остановилась. И долго-долго стояла по щиколотку в грязи, вдыхая мокрый, холодный воздух.

* * *

Летнее утро – утро перед боем - занималось хмурое, серое, словно невыспавшееся. Покрывало тяжелых, низких облаков громоздились над горизонтом, давило к земле. Ночью дождь перестал, но мокрая земля под ногами хлюпала, как раскисшая каша. Будет нынче работы и лошадям, и людям - пробираться по этой грязи.

Конское ржание, людская ругань, торопливые сборы, отрывистые команды, звук боевых рогов. Лучники натягивали тетивы на луки, конники проверяли копыта лошадей, пехота гремела оружием и хмуро, без удовольствия, материлась. Пахло дымом костров, лепешками и почему-то свежим луком. Утро перед битвой. Последнее – для многих из них.