Пятая стихия

Она не хотела оставаться одна, поэтому и повиновалась, безропотно забираясь в постель, хотя понятия не имела что может заставить её отключиться в таком состоянии. Джеф уложил Кираса рядом с ней, и Лана с удовольствием обняла это потешное сокровище, прижимая его к себе.

Сев в изголовье, и приложив к её лбу указательный и средний пальцы, Джеф тихо запел на языке своего племени. Старую-старую песню о ветре. Не то колыбельная, не то молитва. У него был приятный тембр голоса, и он умел им пользоваться, поэтому брало за душу, ласкало слух и увлекало. Где-то с четвёртого куплета слова для Ланы стали растягиваться, а звуки кружиться в неким магическом танце, унося её за некую грань. Веки тяжелели, Кирас тоже затих. И Лана не заметила, как уснула. Спокойным сном без сновидений.

А часов через шесть, рука Джефа снова осторожно прикоснулась к ней, давая понять, что рассвет совсем близко.

- За тобой пришли, - шепнул он, выходя из спальни, давая ей минутку, чтобы настроиться.

На пороге уже виднелась плечистая фигура Рэма, загородившая предрассветную серость. От нервного возбуждения её слегка лихорадило и сосало под ложечкой. Лана ещё не решилась, какое дать определение своему поступку, то ли смелый шаг, то ли сумасшедшая выходка. Проходя в коридоре мимо Джефа, Лана кивнула ему на прощание, а затем не сдержалась и обняла, тихо шепнув - «Спасибо».

Правда Лана немного опешила, когда увидела у крыльца оседланную лошадь.

- Сейчас я не сын и не брат, не друг и не враг - я вождь, я вожак кугуару, - сдержано произнёс Рэм, старательно исполняя свою роль. - Я доставлю тебя, Лана Сайлас, к вратам, где передам тебя суду высших духов. По правилам, прежде чем отправиться - ты можешь ещё раз подумать и отказаться. Если же ты вдруг передумаешь уже на самой Ладони Титана - это будет означать, что обратно к живым пути тебе уже нет.

- Я готова Рэмхэстам! - её голос и правда прозвучал уверенно. Забравшись на лошадь позади Рэма, крепко обхватив его двумя руками, она помчалась по своему пути Искупления, стремясь отыскать тот жизнеутверждающий первый луч.

Рэм проводил её до самого выступа. Сегодня молодой вождь был мрачен как никогда и поэтому молчалив, но Лана нарочно не стала его расспрашивать, стараясь уравновесить свои собственные мысли, внутренне обратившись к себе самой. Раздевшись догола, она с достоинством уселась на ещё холодный камень, подняв глаза к восходящему солнцу.

- Пусть солнце, что дарит жизнь - питает тебя, а ветер уносит дурные мысли. Пусть духи гор будут твоими свидетелями, а суд духов будет для тебя справедливым, - изрёк напоследок Рэм от лица вождя эри. - Удачи Лана, - добавил он уже от себя чуть мягче. - Прислушивайся к внутреннему голосу, но никак не к шепоту, что будет слышен из-за грани. Будет тяжело или страшно - начинай петь, в этих звуках особая сила.

Лана кивнула и закрыла глаза.

Сначала она просто слушала звуки - крики птиц, шорох осыпающихся камней, доносящийся издалека рёв гризли. Индейцы утверждали, что горы могут дышать - пожалуй, Лана могла с ними согласиться. Её мысли стали течь плавно, дыхание выровнялось, под жаркими лучами тело наконец перестало дрогнуть. Затем она долго смотрела с высоты уступа на раскинувшиеся перед ней виды удивительной первозданной красоты и незаметно для себя начала напевать один из шаманских напевов. Она и без Рэма знала, что в этих звуках заложена необъяснимая вибрация, способная переносить сознание в иной тонкий мир. Неожиданно перед ней стали всплывать картинки из детства.

«Сколько бы она не пыталась обогнать быстроногого мальчугана - у неё никогда не получалось. Шон всегда приходил к финишу первым, оборачивался, расплываясь самодовольной улыбкой на перепачканном лице. А Дерек часто отставал нарочно, не хотел её огорчать. Чёрные как угли глаза перемежались с нежно-голубыми, в их взглядах неведомая ей сила, их детские голоса звучат всё громче и настойчивее. Вот они втроём кружатся в воронке смерча, но это не обычный смерч, он не коснулся их тел, но их души свились как звенья цепи» …. Картины первых обращений Шона сменяются одна за другой. «Шон падает на четвереньки, скребёт пальцами землю и стонет. Его муки - это и её боль тоже. Словно это над её телом, изгибая каждую косточки и вытягивая мышцы, измывается жуткое проклятье. Она не выдерживает, подползает к нему, неумело обнимая. Вспотевший и охрипший Шон утыкается лицом в её колени, и вот уже под её пальцами появляется чёрная лоснящаяся шкура зверя. Но этот хищник ласков с ней. Каждый раз они с Дереком терпеливо ждут пока иная суть их друга не вернётся с охоты».