Пятая труба; Тень власти

В «комнате принца», названной в честь принца Оранского, к владениям которого принадлежал прежде этот город, я нашёл дона Рюнца де Пертенья. Он сидел в уединении на чём-то вроде трона и еле сдерживал зевоту, когда я вошёл. По-видимому, пост вице-короля в Гертруденберге оказался не из весёлых. Правда, сливки вчера снял я, и дону Рюнцу осталось немного.

Он встал и сделал мне краткий доклад. Все пустяки и ничего серьёзного.

— Сегодня утром судили капитана Родригеца, — сказал он под конец.

— А какой приговор вынес суд?

— При том обороте, какой вы дали этому делу, другого приговора быть не могло, как смертная казнь. Бумага лежит здесь в ожидании вашей подписи.

— Отлично. Дайте мне перо и чернила, и я её подпишу. Вот. Покончите со всем этим сегодня после обеда где-нибудь за городскими воротами. Добрые горожане не должны ничего видеть.

— Я тоже так думаю. Здесь есть подходящее для этого место — там, где река делает поворот. Вчера я случайно был там, осматривая местоположение города.

— Отлично. Поручаю это дело вам. Это наделает вам хлопот. Да и тут вам, кажется, нет особого удовольствия сидеть.

— Почему же, дон Хаим?

— Судя по выражению вашего лица, которое я видел, когда вошёл сюда.

— Да, конечно, ведь подвиг-то совершили вы. Не я, а вы спасли эту даму от эшафота, — сухо заметил дон Рюнц. — Караиба! Что это за прелесть! Как я завидую вам.

— Что вы хотели этим сказать? — спросил я сердито.

— Эта дама не захочет остаться неблагодарной! Никто не поверит, что вы решились так открыто бросить вызов святой церкви, да ещё в царствование короля Филиппа, и даже рискнуть своей жизнью, не рассчитывая на кое-что.

— И вы также, дон Рюнц? А что если я действительно ни на что не рассчитывал?

— Тогда это было бы чересчур глупо, извините за выражение. Это было смелым делом и ловким ударом, но я боюсь, что когда-нибудь вы за это дорого поплатитесь. И было бы странно, если б вы, холодная расчётливость которого действует даже на герцога Альбу, отказались бы вдруг от требований своей натуры.

— Итак, вы также не считаете меня способным совершить благородное дело ради него самого?

— Ну, благородные дела такого рода нейдут к нашему положению и к такому времени. И, конечно, она испытала бы лучшую жизнь, пользуясь вашей мимолётной страстью, чем выйдя замуж за какого-нибудь голландского чурбана и народив ему дюжину таких же чурбанов, как и он сам.

— А если она всё-таки любит не меня, а этого чурбана?

— Это невозможно, если она умеет выбирать. Вы сами этому не верите, дон Хаим.

— А если я считаю её слишком хорошей для того, чтобы сделать из неё игрушку для себя? Она благородного происхождения. После всего того, что случилось, я не могу сделать её своей женой, а чем-нибудь другим она для меня никогда не будет. Скорее она умерла бы. Вы не знаете этот тип женщин. Я спас её — бесполезно рассуждать теперь почему. Может быть, потому, что мне не понравилось лицо отца Бернардо. Как бы то ни было, дело сделано. За последствия отвечаю я.

— Вы здесь владыка и всячески можете проявлять свою волю. Я не буду спорить об этом, — прибавил он, едва заметно пожимая плечами. — Я тоже не люблю доминиканцев. Но это преопасная порода. Берегитесь отца Бернардо теперь, когда он очутился на свободе.

— Вчера вечером я застал его в великом сокрушении. И он просил меня переслать его духовному начальству полное исповедание в своих грехах, которое должно повлечь за собой и соответствующее наказание.

Дон Рюнц засмеялся.

— Вы меня сейчас заставили было забыть, что немного найдётся людей, способных оказать сопротивление вашим мягким приёмам. Надеюсь, что его покаяние будет длиться долго.

— Надеюсь, что так. Он кое-что мне порассказал, и его прежняя жизнь оказалась очень интересной.

Дон Рюнц снова рассмеялся. Потом, сделавшись опять серьёзным, он сказал:

— Будут ли, однако, довольны всем этим в главной квартире? Этот монах — обманщик, и он, конечно, будет выслан отсюда. Но что если они возымеют ошибочную мысль, будто вы воспротивились этому сожжению из-за своих личных целей? Надо же считаться и с тем, какое это произвело впечатление на народ.

— Обо всём этом я уже подумал, — весело отвечал я. — Если они захотят устроить пожар, то для этого готово всё, стоит только поджечь.

Дон Рюнц взглянул на меня в изумлении.

— Однако вы не теряли времени даром. Неудивительно, что вы провели его нескучно. Временами вы бываете наполовину демоном. Помните, как когда-то в замке Ларивардер вы обещали графине безопасность от ваших войск и ночью проложили себе путь в её комнату. Сегодня утром я едва узнал вас. Но теперь я спокоен за вас.

Я нахмурился. Я не люблю, когда мне напоминают об этой истории.

— Не подумайте, что это упрёк, дон Хаим, — быстро сказал дон Рюнц. — Это не подобало бы мне, вы ведь мой начальник, да, кроме того, вы дважды спасли мне жизнь. Да и будь я сам на вашем месте, я сделал бы то же самое: графиня была так хороша, что и святого ввела бы в искушение. Кто мог предполагать, что она отнесётся к этом так трагически?